Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 - Эрих Редер

В то время как «карманный» линкор «Адмирал Шеер» еще находился в море, линкоры «Гнейзенау» и «Шарнхорст», образовав оперативную группу для выполнения специального задания под непосредственным командованием адмирала Лютьенса, командующего флотом, вышли из Киля в конце января 1941 года. Хотя вражеские корабли патрулировали к югу от Исландии, оперативная группа искусно уклонилась от встречи с ними и успешно прорвалась на простор Атлантического океана. После весьма удачного похода группа эта, не получив ни малейшего повреждения, с триумфом возвратилась в Брест 22 мая 1941 года.

Однако быстро и довольно чувствительным образом стало ясно, что противовоздушная оборона Бреста не может обеспечить безопасную стоянку таких кораблей – постоянные атаки вражеской авиации нанесли им значительные повреждения, потребовавшие крупного ремонта. Перевод «Шарнхорста» в порт Ла-Паллис в Бискайском заливе не решил проблемы. Линкоры превратились для неприятельской авиации в цель первостепенной важности.

Единственным ответом на это стало укрепление противовоздушной обороны в местах расположения кораблей. Противовоздушная оборона была усилена путем увеличения числа зенитных батарей, установкой для создания дымовых завес и дополнительным камуфляжем. Но наша основная слабость заключалась в нехватке специальных защитных сил прикрытия – нашей собственной авиации.

Согласно всеобъемлющей концепции войны с Англией на море тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» в середине февраля вышел из Бреста под командованием опытнейшего капитана 1-го ранга Майзеля. Уничтожив семь пароходов из состава вражеского каравана в районе Азорских островов, он снова вернулся в Брест. Вскоре после своего успешного рейда он вышел в Атлантический океан и маршрутом через Датский пролив вернулся в Киль в апреле 1941 года. Быстрота, с которой крейсера совершали свои рейды по Атлантике, продемонстрировала, что надводные корабли, действующие в сочетании с подводными лодками, могут не только нанести серьезный ущерб конвоям противника, но и заставить его распылить свои военно-морские силы.

Тем временем близилось к завершению строительство большого линкора «Бисмарк», после введения его в состав флота 24 августа 1940 года он уже был готов принять участие в борьбе. Мы интенсивно работали над планированием операций, в которых он мог бы проявить все свои лучшие качества и принести наибольшую пользу.

Благодаря выдающейся боевой мощи, сильной броне и практически непотопляемой конструкции «Бисмарк» превосходил любой из кораблей, который враг мог бы бросить в бой против него. Но вместе со всеми другими кораблями наших военно-морских сил у него имелась одна существенная слабость, которой был лишен флот противника: у линкора не было самолетов, которые могли бы прикрыть его. Напротив, наш противник, располагая многочисленными авианосцами и аэродромами, мог бросить свои ВВС против нас, где бы наши корабли ни находились.

Эта слабость была понятна всем, но, не располагая своими собственными авианосцами, мы ничего не могли с этим поделать. В который уже раз нам оставалось только бессильно сожалеть, что невозможно за короткий срок создать флот, располагающий всей гаммой военных кораблей, который мог бы по праву быть назван современным ВМФ. Еще в 1935 году мы включили в наши перспективные планы авианосцы, и строительство одного из них уже началось, но только для того, чтобы постоянно откладываться, поскольку ВВС не удосужились разработать планов ведения боевых действий с него.

В ходе разработки стратегии для «Бисмарка» нам приходилось считаться с этой критической слабостью корабля, отчасти компенсированной его выдающейся прочностью и боевой мощью. «Бисмарк» предназначался для наших наступательных действий на море. По-настоящему важным вопросом, который мы обсуждали, был вопрос о том, надо ли посылать его в море именно сейчас или подождать до тех пор, когда вступит в строй флота построенный по такому же проекту линкор-близнец «Тирпиц».

Однако это могло произойти не раньше поздней осени или зимы 1941/42 года. А наш недавний опыт операций на море – в особенности успешные походы «Адмирала Хиппера» и «Адмирала Шеера» – показал, что даже одиночные тяжелые корабли способны успешно действовать на просторах Атлантики. Приходилось также учитывать неизбежное вступление в войну в самом близком будущем Соединенных Штатов, после чего наши шансы на успешные операции в Атлантике существенно уменьшились бы.

Все эти соображения стали для нас убедительными доводами за то, чтобы не откладывать боевое применение «Бисмарка» до некоего неопределенного срока, но отправить его в море вместе с новым крейсером «Принц Ойген» на свободный поиск в Атлантику как можно быстрее. Как составную часть комплексной операции мы планировали отправить одновременно с ними из Бреста «Шарнхорст» и «Гнейзенау», придав всем им несколько подводных лодок. Для снабжения всех этих сил в море должны были загодя выйти несколько танкеров и судов снабжения. После осуществления максимально возможного числа операций «Бисмарк» должен был вернуться, но не на базу во Франции, а в один из портов Германии.

Значительная часть этой стратегической и тактической концепции была сорвана крупной поломкой в двигателе «Шарнхорста», которая вынудила нас вывести корабль из эксплуатации на несколько месяцев. Затем 6 апреля 1941 года «Гнейзенау» был поражен вражеской торпедой, сброшенной с самолета, а несколькими днями позже во время авианалета в него попали четыре бомбы, причинившие ему такие повреждения, что он должен был на некоторое время встать на ремонт.

Несмотря на то что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» теперь точно не могли участвовать в планируемой операции, я по-прежнему полагал целесообразным продолжить ее осуществление с тем, чтобы не упускать удачный момент времени, который потом может и не наступить. Но, когда, к несчастью, «Принц Ойген» налетел на мину и был вынужден встать в док для ремонта, операцию пришлось отложить до середины мая.

Соответственно, я воспользовался этой отсрочкой и 25 апреля подробно обсудил ситуацию с адмиралом Лютьенсом, который должен был командовать оперативной группой «Бисмарка». В ходе нашей встречи мы обсудили вопрос о том, до какого времени, в свете возникших обстоятельств, имеет смысл откладывать теперь выход в море «Бисмарка» и «Принца Ойгена». В ответ на мои вопросы адмирал Лютьенс изложил свое мнение, сводившееся к тому, что операцию есть смысл отложить до того момента, когда, по крайней мере, «Шарнхорст» снова будет в боевой готовности, или даже до того момента, когда «Тирпиц» будет готов к выходу в море.

Я не могу не отметить искренность и откровенность Лютьенса, столь открыто изложившего мне свое мнение.

Затем я попытался объяснить ему причины, по которым я придерживаюсь противоположного мнения и по которым операция не может быть отложена. Даже притом, что адмирал Лютьенс, вероятно, не был мною полностью убежден, разговор закончился в обстановке полного взаимопонимания.

Решение послать «Бисмарк» в море было одним из самых трудных решений, принятых лично мною во время войны. Выход «Бисмарка», первоначально рассматривавшийся лишь как часть крупной совместной операции наступательного характера, становился теперь всего лишь единичным, локальным предприятием. Неприятель мог позволить себе сконцентрировать все свои военно-морские силы против этой относительно малой оперативной группировки, что делало риск неизмеримо более высоким.