Шаги в глубину - Сергей Цикавый

Я кивнула вопросительно глядящей на меня Кацуко-сан. «Кусочек Заката» — во сказано-то, а?

— Раз это понятно, то идем дальше, — продолжила она. Меню и голопанели под ее пальцами спешно сворачивались. Что бы она там ни делала, это что-то закончилось, и, судя по разговорчивости войд-коммандера, закончилось успешно.

— Идем, — согласилась я.

— Как ты видела происходящее изнутри?

Снова вопросы. Вопросы-вопросы-вопросы. Черт, я в пыточной.

— Как копии, бледные тени, а потом — как ленту из игральных карт.

— Хорошо, — кивнула Трее. — Тебе понравилось то, что ты видела?

«Я не герой», — сразу вспомнилось мне. И молитва на любимом языке моей матери.

— Нет.

— Вот именно. Вероятностная логика держит «дырокол» в узде не просто так, понимаешь?

О, да. Вряд ли кому-то нужны были только самые точные копии, скорее, тут что-то большее. Мириады миров остаются за бортом: миров, где Алекса погибла, где Алекса родилась в инкубаторах Его Меча, миров, где меня нет вообще. Есть даже миры, где я струсила.

Я струсила? Mein Gott, какая оглушительная, какая ничтожная чушь!

— И каков был шанс, что я смогу?

— Скажем так… — Трее полюбовалась на какие-то показания и захлопнула последний из развернутых голографических экранов. — Скажем так… Вся расчудесность «дырокола» — ничто в сравнении с тем, что совершила лично ты.

Горжусь. Я офигеть как горжусь. На экранах передо мной продолжалась цифровая перекличка четырех кораблей, и я с отчаянием понимала, что Кацуко-сан так и не отдала приказ перераспределить десант. Разгадка проста до неприличия: карманный стратег Его Меча уверена, что я никуда не денусь. И что еще хуже — я тоже чувствовала себя на месте, ведь меня уже посвятили в невероятный план нашей миссии.

— Алекса, ты снова самоедствуешь.

Я спрятала улыбку и не стала отвечать.

Карманный стратег и карманный чудотворец — великолепный экипаж.

* * *

Погружение в червоточину — это как тошнота, причем тошнит одновременно и тебя и тобой. Меня размывало, размазывало в междумирье, я думала о том, что так и не спросила Дональда, каково это — погружаться сквозь «колодец зеркал», я думала, что корабль сейчас разорвет сам себя от напряжения.

Я думала — пожалуй, это было единственное, что от меня осталось.

Остальное стало звоном, стало тонким пением флейты, которая всю жизнь преследует коснувшихся червоточины.

Бам-бам-бам…

Я сжимала виски, а перед глазами в серой пелене уже горели навигационные экраны «Эосфора». Рубка фрегата обретала плоть, первыми сгущались все яркие плоскости и — почему-то — серверная консоль.

— Точка Гулевского пройдена, — сообщил мягкий голос. — Запущена гомеостатическая подсистема.

Все, Закат. Закат — мир, от которого мы пока что защищены двадцатью тоннами чудесного изобретения. Это самое чудо сейчас жрало сверхтоплива, как легкий бриг, а новые панели с данными действовали на мою голову, как… Как…

Я огляделась. Фрегат «Эосфор» проходил «Фойершельд» последним, и плевать я хотела на протоколы безопасности: главное — удостовериться, что я здесь не одна.

— Всем «форам», аппаратная перекличка, — сказала я пульту связи.

И — метка раз, метка два. Я смотрела на опознавательные сигналы «Телесфора» и «Танатофора», пытаясь найти ошибку. Ошибка была, и только когда в мутной после перехода голове звякнул голос Трее, я сообразила, в чем дело.

— Гомеостазис все трое запустили?

— Кацуко-сан, я вижу только два корабля.

Холодные пальцы подрагивали на горле, словно кто-то из забытых в другой реальности войд-десантников вернулся за мной. Пальцы касались висков, оглаживали бока, втягивая меня в мягкий, обволакивающий и поглощающий ложемент.

«Эйринофор» проходил червоточину перед нами, и у Валерии не было даже дурацкого шанса дезертировать, и ничего вообще у Валерии не было, а была глупая червоточина — без законов, без правил, но с диким характером.

Трее оперлась на подлокотники и села в кресле повыше. Полные губы женщины были серыми, как изнанка.

— Я запускаю форсированное сканирование, а ты свяжись с другими кораблями. Пусть передадут данные о прохождении сквозь «Фойершельд».

— Есть.

Где же ты, девочка-солнышко?

— Олег, Дональд. На связь.

Два экрана ожили, воплощая рубки фрегатов. Еще там были покрытый бисеринками пота лоб Дюпона и встревоженная физиономия обормота. Это просто такие разные лица у беды, поняла я.

— Где Валерия? — спросил Олег, облизнув верхнюю губу: ему было гадко и больно, Закат ухватил его ледяными пальцами прямиком за сердце. Я видела изменившуюся кожу, сосуды в которой вдруг стали вести себя очень-очень плохо.

— Мы уточняем, Олег. Перешли данные о проходе.

«Ай-яй-яй, как холодно! — обожглась я, слушая сама себя. —Как неприятно». Зам Трее по общению с подчиненными.

— Хорошо, держи, — кивнул бывший штурман.

— И свою биометрию, — добавила я.

У красноглазого зазеркальца были расширены зрачки. Не знаю, к чему его там подключили, но это что-то явно не справляется со своей работой. Как бы ни пришлось ставить ему в рубке вахту с реанимационными комплектами.

— Алекса, я ее не вижу, — встрял Дональд. — Я уже пару минут сканирую ближний космос, и…

— Данные сканирования — моему ВИ, — перебила я.

— Х-хорошо, — запнулся обормот и склонил голову, отбивая что-то на виртуальных клавиатурах.

В трех рубках было очень тихо, везде люди вроде как работали, а потом я заметила за спиной Дональда Рею.

Лиминаль сидела у орудийной консоли, глядя перед собой. Замороженное супероружие просто там сидело и молчало. Прошлые рейды в Закат вспоминала, что ли. Я тряхнула головой: пустые алые глаза вгоняли в какую-то прострацию.

— Я нашел ее, — вдруг выдавил Дональд.

Я сразу поняла — где. Метка «Эйринофора» светилась на экране подпространственной связи. Уровень сигнала — третий стандарт, уверенный прием. Только вот незадача: третий стандарт — это в зоне действия сканирующей сферы даже самого поганого корвета.

Метка иголкой тыкала мне в глаз, и я вбила команду на установку связи.

Третий экран пошел рябью изнаночных помех, его затянуло сеткой калибровки, а потом там появилось лицо Валерии. Гинемер осунулась, у нее запали щеки, и в глазах было пусто и устало. Девочки-солнышка на экране не было. Капитан Гинемер была, а девочки-солнышка — как ни бывало.

— Валерия! — воскликнул Дональд.

Девушка глядела куда-то сквозь камеру своего узла связи, она сидела и смотрела в экран. Готова поклясться, что если я отмасштабирую изображение и рассмотрю отражение в ее глазах, то увижу там пустой голографический дисплей. Ну, или марево гравитационных помех.