Ропот Бездны - Лео Витман

не о тех несчастных, которых растерзали ашури.

Привычные зимние дожди шли не прекращаясь. Дороги в городе развезло, грязь покрывала сапоги и полы одежд. Люди поскальзывались, падали, костерили все, о чем могли вспомнить, и в такие моменты Энки начинал ценить покрытые камнем дорожки обители. Он проводил там большую часть дня с тех пор, как встретился с доверенной служанкой Белили.

Молодая высокородная сообщила жрецу о смерти своей госпожи – Белили предпочла сама выпить яд, а не травить источники Этрике. Корзинка писем, которую служанка нашла в покоях Белили, полнилась перепиской жрицы с Ашнан. Они обсуждали все – от погоды до личных переживаний. Белили делилась сомнениями по поводу Зуэна и просила советов, а Ашнан ободряла ее теплыми словами и напоминала, что она всегда с распростертыми объятиями примет ее назад. «Ты для меня – дочь, – писала Ашнан. – Не слушай наветов, моя дорогая. Твое рождение – чудо, а не проклятие».

Энки вместе со служанкой сжег письма и не обмолвился об участии Белили в заговоре.

– Возьми. – Он вручил служанке два туго набитых кошеля. – Один для лечебницы мудрого Хотто.

– Того, что начал принимать низкорожденных?

– Именно.

– А второй?

– На нужды его пациентов.

Служанка кивнула и припрятала деньги.

– Господин… Вы уверены? Не называть ваше имя?

– Нет, жертвуй от себя. Ты… надолго в обители?

– Не знаю, господин. – Она замялась. – Я хочу вернуться домой, в Ларсу.

– Тогда тебе ничто не помешает.

Девушка поклонилась и отправилась выполнять поручение. После смерти Белили ее служанкам предстояло покинуть дом Ишари, что те с радостью и сделали. А кое-кто пожелал и вовсе ехать из провинции.

– А я думал: где ты пропадаешь? У нас есть дела поважнее, помнишь? Для увлечений еще настанет день, но не сегодня…

«Дела поважнее»… Ныне Шархи уделял внимание лишь масштабным проблемам – так он их называл.

Шархи отнял у слуги зонт и приказал остаться поодаль, так что к Энки он подошел один.

– Видел план битвы? – спросил высокородный.

– Да.

– С тобой мы возьмем Урсу бескровно, как Этрике. Маар будет рядом и поможет.

– Ты собираешься вести к столице Ашнан воинов. Зачем тебе армия, если не собираешься проливать кровь?

– Воины – понятная для людей сила, брат мой. Они подкрепляют мое право в глазах простого народа. Я не один, люди соглашаются со мной и идут за мной, – сказал Шархи. – Энки, война нравится мне не больше, чем тебе. Но если мы сейчас не докажем силу, на наш дом не прекратят нападать. Ашнан пробует объединить против нас властителей востока. Нельзя этого допустить. Мы выступаем завтра на рассвете, а сегодня… – Шархи тряхнул бутылкой с вином, которую до этого прятал под плащом, – немного отвлечемся.

Они устроились в Малом дворце на открытой веранде под навесом. Солнце зашло за горизонт, а стук дождя продолжал унылую песню. Энки потягивал пряное вино – для него безвкусное – и следил за разбивающимися о каменную землю каплями.

– Маару нельзя доверять, Шархи.

– Согласен. Пускай тешит себя, думая, что у него есть власть надо мной. Мы используем его, Энки. Исчезнет потребность в клятвах, и Маар отправится на заслуженный отдых. Купим ему ферму – для него в самый раз! – рассмеялся высокородный. – В конце концов, все мы тянемся к корням…

К полуночи они прикончили бутылку и отправились спать. Шархи остался в обители, однако пристанище Энки его не впечатлило.

– Извини, брат, но твой дом – мрачное местечко. Чем тебе не угодил мой дворец? Места хватит на всех.

– Раньше было получше. Шархи, ты не против, если я заберу портрет Сатеши? Тот, что висит в библиотеке?

– Бери хоть все, – зевнул высокородный, поудобнее устраиваясь на подушках. – Хотя ума не приложу, зачем они тебе.

На рассвете воинство покинуло Этрике. Путь до Урсы запомнился Энки утомительной дорогой, шумом и вонью. Тысячи людей и животных, двигавшихся вместе, напоминали ленивое неповоротливое чудовище, подползавшее к жертве.

На Энки по-прежнему косились и не разделяли с ним пищу. Его чурались, будто разносчика мора, а вот перед Шархи воины трепетали. Причудливым образом в них смешивались восхищение и страх перед тем, кого отметили сами Ашу. Слухам об избранности Шархи потворствовали. Их, словно семена, разносили по земле вместе с движением воинства.

По пути встречались небольшие города и поселения. Сдавались они без боя – биться было некому. Среди хмурых лиц Энки не видел ни высокородных, ни воинов. Оставались те, кто не мог позволить себе бежать, бросив позади драгоценные пожитки.

– Ашнан укрепляет столицу, – говорил Шархи после принятия клятв. – Готовится встречать гостей.

Шархи не трогал ни города, ни жителей. Наоборот, он оставлял подарки и подчиненных, обязанных присматривать за благополучием людей. Армия и вершитель за спиной подчеркивали образ полноправного властителя, исполнявшего волю Великих Спящих. Песен в честь Шархи не звучало, но люди охотно склонялись. Они подчинялись Пути и еще не вполне понимали, какие изменения следуют за новым повелителем.

Больше чем на пару дней армия на одном месте не задерживалась. Оставляя новые законы и верного Шархи человека, воины двигались дальше.

– Они не будут следовать правилам, – сказал Энки, вспоминая лица людей, собравшихся на площади, когда зачитывали Указ о новых правах низкорожденных.

Мудрые и ремесленники тогда боязливо переглядывались, но в настоящий ужас пришли сами низкорожденные. Бедняги стенали, не поднимали головы от земли и умоляли Ашу не наказывать их.

– Их веками учили подчиняться.

– Да, кое-что из этого нам пригодится, – отвечал Шархи.

Энки же задавался вопросом, сколько времени понадобится на изменения. Большинство низкорожденных влачили жалкую, полную лишений жизнь и не считали, что заслуживают иного. Более того, они страшились жить лучше. Память о предках, следовавших за Алламусом в борьбе против Великих Спящих, исчезла без следа. Зато остались вина и вера в собственную ничтожность, вбитая вершителями и представителями остальных каст. Среди сподвижников Алламуса были и правители, и воители, и врачеватели, и ученые. А их наказанные потомки копошились на дне общества Аккоро.

– Маар! – позвал Энки, подъезжая к вершителю.

С лошадью он управлялся весьма сносно и привык к седлу.

Рот рыжеволосого дернулся, расплываясь в неприятной ухмылке.

– О, мой любимый жрец удостоил меня беседы!

– Вершителям в башне рассказывают об Алламусе? – перешел сразу к делу Энки.

– Алламус? Где услышал его имя?

– В Саордале.

Маар облизал губы, став при этом похожим на гадюку.

– И что еще ты там узнал?

– Вершителям в башне рассказывают об Алламусе? – повторил Энки вопрос.

– Рассказывают. А ты что разнюхал в Саордале? Давай, твой черед отвечать.

– Ошибаешься, Маар.

– Хм… Отчего шипишь на друга? Волнуешься? Напрасно. Все пройдет замечательно, – закивал