Двери в полночь - Дина Оттом

…Когда появилась та девушка, он едва поверил своим глазам. Никто не приводил ее за руку, рядом не стоял разгневанный священник или перепуганный отец. Нет она пришла сама — молодая, испуганная искренне верящая в то, что Божье слово всесильно и что пост и молитвы спасут ее. И что в нее поселился дьявол.

Он не тронул ее пальцем. Это было настоящее сокровище, и действовать приходилось осторожно — в отличие от остальных нелюдей, преданность которых держалась только на благодарности, эта была еще достаточно молода, чтобы быть ему по-настоящему преданной. Искренне — не от головы, а от сердца.

И он воспитал ее как родную дочь — при очень суровом отце. Она считала свой дар проклятием — что ж, дочь моя, мы обернем его во славу Господа. И это требует чтобы вот в той деревне стало на пару жителей меньше. Что? О, конечно же, они страшные грешники, настоящие дети Сатаны…

И маленький оборотень бросался в бой, не думая о собственной жизни. И рядом с ее истовой верой в свою — и, что намного важнее, в его — правоту остальные тоже начинали верить в то, что делали. А может быть, просто закрывали глаза, чтобы не думать о том, что на самом деле на руках их кровь невинных…

Изабель.

— Один я ничего не мог сделать. Но потом я встретил Оскара — ты уже знаешь эту историю. Он был предан мне, как умеют дети аристократов, — безоговорочно и безрассудно. Не задавая вопросов, он бросался в любую драку, если в темном переулке нам встречались любители легких денег. Он был неистов, маленький оборотень. В Европе, однако, нам стало тесно. Не так-то просто двум путешественникам, когда у них приличная разница в возрасте и непохожие черты лица. Многие думали, что я украл наследника какого-то богатого рода, чтобы потребовать за него выкуп. Доказывать обратное было сложно и небезопасно — начинались расспросы, на которые у нас не было ответов. Мы решили двигаться дальше.

И оказались в России. Это было самое начало восемнадцатого века. Страна активно менялась вслед за своим полубезумным царем, слово «реформа» для которого стало утренней и вечерней молитвой. На этом нам и удалось сыграть. Точнее, мне — Оскара я представил как своего ученика. В свите прихлебателей и подлиз несложно было затеряться и так же несложно выдвинуться на передний план — достаточно лишь начать говорить о преобразованиях и переменах. А потом он решил строить город.

…Легенда о теневых городах к тому времени уже плотно ходила по Европе. Ее пересказывали люди — со страхом. О ней шептались нелюди — с затаенной надеждой, с мечтой уйти в тот мир, где никто не будет охотиться на них, где не будет места факелам и вилам. И он стал искать. Много времени ушло, чтобы найти закономерность, понять, почему у одних городов была тень, а у других нет. Чтобы найти сердце — и вход. Однако поиски не проходили впустую — странствующие монахи, как они представлялись людям, то и дело подбирали какого-нибудь паренька, который не любил полнолуния, или женщину, чья белизна кожи граничила с мертвенной бледностью. «Церковь» Доминика разрасталась.

Но Европе чего-то не хватало. И инквизитор решил обратить свой взгляд на восток — туда, где огромным медведем-шатуном раскинулась дикая и непонятная страна непроходимых лесов и постоянного холода — Россия.

Путь ко двору был непрост. К тому же северяне обладали крутым и неуправляемым нравом, из-за которого вчерашний фаворит сегодня оказывался на плахе. Но Доминику удалось найти подход к правителям, и вскоре он занял место то же, что и прежде в инквизиции, — стал разбираться с доносами и свидетельствами о всяческих странностях, убравшись подальше с глаз царя — на всякий случай. Страна оказалась порядком дикой, а люди — скорыми на расправу. Одни смутные времена захлестывали другие, столица утопала в крови и кольях, по ночам он глох от криков из пыточных.

Ему даже удалось переправить к себе своих послушников, среди которых уже давно особое место стала занимать Изабель. Годы скитаний по миру и битвы за жизнь воспитали в ней железную волю и несгибаемый характер. Она была типичным лидером, и Доминик с радостью поддерживал это. Он знал, что мог уйти насколько угодно, и все будет в порядке, возможно, даже большем, чем при нем.

Перебирая доносы бояр друг на друга, Доминик все же смог найти ценную информацию и даже определить Сердце Города. Вне всякого сомнения у столицы было теневое отражение! И оно будет принадлежать ему!

Понадобилось немало времени, чтобы найти вход и установить правила «игры» с Тенью. Входить только в сумерки и не задерживаться дольше, чем до наступления следующих. Пришлось пожертвовать несколькими послушниками, но теперь он мог безопасно уходить в Тень. Точнее, мог бы — чего стоило разочарование, когда оказалось, что вместо полноценного отражения у города есть лишь клубящийся туман!

— Когда слух о строительстве утвердился, я понял, что это наш шанс. Наш с Оскаром. Что ты улыбаешься? Я нес за него ответственность. Он фактически вырос у меня на руках. Я учил его драться, учил языкам, которых он не знал. Что? Нет, он не сын мне — скорее младший брат. Да-да, младший, не смейся, прошу же…

Нам нужен был дом. Место, где мы могли бы осесть и больше не скитаться по миру. Новый город должен был стать им. Мне удалось ввязаться в строительство на ранних сроках и осесть среди грязи и болот. Представь мое удивление, когда я понял, где нахожусь! Тысячелетия изменили это место до неузнаваемости — ведь я не возвращался к нашему дому с того самого дня, когда лишился семьи. Это совпадение показалось мне добрым знаком.

А потом однажды в город приехал Доминик…

…Когда стало известно, что рядом со столицей закладывается новый город, Доминик понял — это знак. Так же, как он взрастил Изабель, как из глины вылепляя из нее то, что было надо ему, Доминик мог вырастить новый город. Оставив столицу на верного оборотня, он отправился на север страны, где кипело строительство. Почва была ужасной, место болотистым, и люди умирали пачками — как бы там ни было, но основа для Тени Города закладывалась с первого дня.

Однако на этот раз его затворничество сыграло с ним дурную шутку — когда инквизитор прибыл в строящийся город и отправился в комитет строительства, чтобы закрепиться на этих мрачных болотах, его ждал неприятный сюрприз. Там, по-хозяйски расстегнув сюртук, сидел тот самый голубоглазый мальчишка, что преследовал его все эти годы, — а у ног его лежала пантера.

— Я не знаю, как никто не сбежался. Служащие привыкли, что мы с Оскаром часто тренируемся, и не обращали внимания на шум из наших комнат. В служебном помещении нам была отведена комната для занятий. Но в тот день… Чирик, я швырял его об стены, бил всем, что попадалось под руки, и в какой-то момент даже отдал Оскару — но он выжил. Раны затягивались у меня на глазах, вывернутые руки вставали на место. Оскар располосовал ему грудную клетку и перегрыз горло, но все заживало в одно мгновение, и он восстанавливался раньше, чем я успевал придумать, как еще лишить его жизни…

…Из города пришлось уйти. Они задали ему хорошую трепку, но он видел отчаяние в их глазах — его невозможно убить. Возвращаться в столицу было стыдно, но делать нечего. Сейчас. Что ж, он подождет. А пока что надо собрать вокруг себя такую армию, которую не удастся победить одному мальчишке, пусть и очень живучему.