Купец из будущего - Дмитрий Чайка

* * *

Отряд всадников из полукровок вихрем несся по селениям, в которых зимовали обры. Впереди ехал воин на жеребце неописуемой красоты, в аварском доспехе и с копьем, на которое была насажена голова самого тархана Хайду. Его хорошо знали в этих землях. Знали, ненавидели и боялись. Длинные косы мотались из стороны в сторону, нагоняя ужас на мораван, которые внезапно поняли — это все, пути назад не будет. Даже если они в ноги повалятся своим господам, то те из мести все равно разорят их земли и уведут в рабство всех, кого смогут схватить. А остальные потом просто умрут с голоду, потому что посеять новый урожай им никто не позволит.

От городища к городищу отряд все увеличивался, ведь другие сыновья всадников тоже резали непрошенных гостей, обдирая с них одежду и доспех. В первый же день поскакали гонцы во все стороны, поднимая на бунт словенский народ. И люди услышали гонцов. Обров убивали на месте, где бы ни находили. И лишь иногда, уступая мольбам жителей, им сохраняли жизнь. Мораване жгли их потом на кострах, принося в жертву своим богам. Сотни аварских всадников были убиты, а их кони и оружие сменили хозяев. Сам же Арат раздавал родовичам копья и секиры, обрядив в доспех свой отборный отряд.

Все получилось непросто. Авары были отважными бойцами, и многие уходили от убийц в соседние городища, поднимая на войну своих товарищей. Кровь полилась с обеих сторон. Резались отчаянно, до последнего человека. Ведь проигравшему пощады не будет, а вскрывшиеся реки надежно заперли кочевников в землях словен. На юге — Дунай, на востоке — полноводная Морава, по которой пошел ледоход. На севере — мелкие речушки и непролазная лесная грязь, а на западе — земли дулебов и хорватов, которые проглотили немногочисленных аварских беглецов, словно их и не было никогда.

Впервые за полсотни лет на этой земле не осталось ни одного обрина, а кое-где родовичи прирезали и слишком усердных их слуг, полукровок и мораван. Весь месяц цветень ушел, чтобы очистить родную землю от нечисти, и еще в травень добивали врага (апрель и май). Мораване ладили луки, резали из кости наконечники для дротиков и вязали из лозы щиты. Все понимали, с кем биться придется.

Арат весь берег Дуная объехал, примечая удобные места для битвы. Переправа будет там, где поуже река, и это место было известно давно. Авары пойдут привычным путем. Они пойдут прямо там, где когда-то стоял пограничный римский городок Виндобона. Ведь они не боятся своих рабов. Для них, могучих и гордых воинов, немыслимый позор бояться этих презренных червей, чьи согбенные спины они привыкли видеть. Да, тут-то и даст бой его войско. Переправа такого большого отряда — дело небыстрое. Ведь поначалу род Тоногоя собраться должен, а это не один день. Высокомерные авары таиться не станут, и сбор будет прямо у переправы. Ведь на тысячу всадников приходится две тысячи коней. А им нужно пить. Неделю, а то и две Тоногой со своими людьми будет стоять на правом берегу, ожидая, пока подойдут воины из дальних кочевий. У Арата будет время войско собрать. Он долго понять не мог, почему князь Самослав не захотел сразу на помощь прийти. Ведь так куда легче было бы авар бить. А потом понял, и ответ словно вспыхнул в голове ярким светом. Хочет хитроумный князь, чтобы весь народ на ту битву пришел, не ожидая помощи. Чтобы под страхом неминуемой гибели тысячи мужей из своих лесных нор вылезли и вражеской крови испили. Только тогда они настоящим войском станут. А то, что воевать князь за них не хочет — так то правда жизни. Кто они ему?

Арат развернул коня. Ему нужно объехать места, где вскоре будет битва. Под глухой стук кленовых чаш княжеский боярин Звонимир много интересного ему рассказал. Так много, что Арат даже не запьянел, впитывая простые вроде бы вещи, как сухой песок пролитую воду. Сразу и без остатка. Если сделает он так, как тот парень сказал, то разобьют они обров. Тут даже сомнения нет. Только много еще забот впереди, ой как много!

Глава 42

Кочевья племени забендер раскинулись от земель мораван до предгорий Альп. Север отдали самым слабым племенам, отодвинув их от лучших пастбищ к словенским лесам. Забендеры стояли по статусу куда ниже, чем племена, пришедшие из южной Сибири. Они стояли даже ниже, чем болгары, которые отхватили себе Причерноморье. Они были гораздо слабее. Пограничные земли каганата отдали мелким народцам, вроде племен кочагир, тарниах и кансуяр. Из них всех забендер были самыми сильными, и именно поэтому великий каган назначил вождя Тоногоя своим наместником в этих землях, тудуном.

Поздняя весна теплыми лучами слизывала снег с жухлой степной травы, и Тоногой довольно щурился, глядя на нее. Снега в этом году выпало немало, а значит, земля напилась, как следует, и порадует своих детей сочной травой. Нагуляют жирок бараны, залоснятся сытостью конские бока, через кожу которых сейчас видны ребра. Зима — тяжелое время для скота. Это не касается боевых коней, что несли на себе сотню тяжелых всадников — воинскую знать племени забендер. Этих коней всю зиму кормили овсом, взятым у данников-словен, живших в этой земле.

Тоногой по-молодому взлетел в седло, и поскакал в степь, взбивая рыхлый сероватый снег конскими копытами. Он любил, когда воздух холодил непокрытую седоватую голову, когда солнце било в глаза, как бы говоря: тепло, скоро снова будет тепло. Бог Тенгри, которого каждый степняк видел, стоило лишь поднять голову, благоволил им в этом году. Скот перезимовал хорошо, и снега выпало ровно столько, чтобы у коней была возможность добраться до скудных остатков травы, что надеялась спрятаться от них под белым пушистым одеялом. И коварных оттепелей тоже не было, после которых землю сковывала ледяная корка, острая до того, что резала ноги лошадям. Да, Великое Небо благоволило им. Видно, по нраву ему были жертвы, что приносят своему богу шаманы народа забендер. Тоногой вернулся в кочевье в наилучшем расположении духа. Кровь разошлась по жилам, да так, что захотелось завалить на кошму новую наложницу, что привезли осенью из земель словаков. Белокурая девчушка, нежная, как молодой ягненок. И такая же беззащитная. Все плакала первое время, и даже кричала от боли, когда он ее брал. Ну, да ничего, пусть терпит. Такова ее доля. Не станет же сам тудун обращать