Темные отражения. Немеркнущий - Александра Бракен

Сзади ругалась Вайда и сопел Толстяк. От такого количества наполнивших его людей в туннеле стало жарко и влажно. От громыхнувшего наверху взрыва обрушилась еще одна его часть. Нам пришлось пойти еще медленнее, преодолевая очередную полосу препятствий.

Прежде чем новый звук обвала достиг моих ушей, я кожей почувствовала громовые вибрации. Это была серия из четырех низких ударов, каждый громче и разрушительнее следующего. Вайда что-то кричала нам, но я не услышала. Желудок, сердце, все во мне, казалось, рухнуло вниз, когда туннель ушел из-под ног. Время будто остановилось, чтобы я успела отвернуться от взрыва, прорвавшегося через дверь, из которой мы только что вышли.

Когда волна серой пыли, кусков бетона и стекла хлынула из дверного проема, мы бросились на землю. Туннель так сильно задрожал, что я испугалась, не рухнет ли потолок. Дети, агенты – все кричали, но я слышала голос Коула, перекрывающий остальные:

– Вперед, вперед, вперед.

Но я не могла. Могла только, цепляясь за стену, заставить себя подняться с колен. Вайда с Толстяком перекрикивались, проклиная темноту и то, что не видят даже друг друга.

– Это был наш Штаб, – прошептала я. – Он разрушен?

– Кажется, – ответил Лиам.

– Теперь назад пути нет! – кашляя, крикнул Толстяк. Дети передали новость по цепочке. Послышались крики потрясения и плач.

Агенты… дети… тела, которые нам пришлось оставить – их семьи никогда не узнают, что с ними случилось, кому не выпало шанса спастись, кто до сих пор цеплялся за жизнь, когда…

Рыдания застряли в горле, и я никак не могла проглотить этот ком. Я не плакала, но меня так трясло, что Лиам обнял меня сзади. Его сердце колотилось у меня за спиной, лицо уткнулось мне в шею.

Он был здесь, из плоти и крови, и мы оба остались живы. Живы, живы, живы. Мы выберемся. Но я все равно представляла себе обрушившийся потолок, падающее стекло, исчезающий из-под ног пол, покрывающую все темноту.

«Сосредоточься, – скомандовала я себе. – У тебя за спиной – дети. Ты все еще здесь. Не смей сдаваться. Лиам, Толстяк, Вайда и Джуд. Лиам, Толстяк, Вайда и Джуд».

– Дыши, просто дыши, – прерывающимся голосом проговорил Лиам.

Ровный ритм его поднимавшейся и опускавшейся груди за моей спиной успокоил меня, и я смогла разжать хватку и выпустить его. Он прижал губы к моему лбу, думаю, что от облегчения.

– Мы в порядке, – проговорила я. – Мы в порядке. Просто продолжай идти.

Мой разум зацепился за эти слова, и они вели меня вперед. Просто продолжай идти. Чем дольше мы шли, тем труднее становилось понять, с какими чувствами я сражаюсь сейчас: страхом, яростью или чувством вины. Они разрастались у меня в груди, причиняли страшную боль. Кто-то впереди нас то ли смеялся, то ли рыдал, в этом шуме было не разобрать.

Самый большой страх, заставлявший мое сердце биться где-то в горле, а колени – подгибаться, когда низкий бетонный потолок опускался на мои плечи, рождался из осознания того, что в любой миг нас может просто засыпать.

Дыши.

Знание, что за мной идет Лиам, должно было утешать. Наконец-то мы добрались до неповрежденного участка туннеля, где можно было встать в полный рост. Теперь двигаться было гораздо проще, словно нам подали знак, что мы уже почти выбрались. Только кромешная тьма все никак не отступала. Сколько бы раз я ни оглядывалась, ничего, кроме смутных очертаний лица Лиама, рассмотреть не удавалось.

Продолжай идти… Опустив голову, сложив руки, я просто шла вперед, вперед, вперед, так быстро, как только несли ноги. Я потеряла счет времени. Прошло минут пять, может, десять. Пятнадцать. Запах плесени уступил место прогорклой вони, когда туннель снова сузился.

Я нащупала руками стены по обе стороны от себя, позволяя ладоням скользить по гладкому, мокрому бетону. Лиам глухо ойкнул, задев головой низкий потолок, и мне тоже пришлось пригнуться.

От густой стоячей воды несло гнилью и плесенью. Кого-то стошнило, и как всегда – стоило одному начать, как у всех остальных тоже скрутило животы.

Я попыталась смахнуть свалявшиеся в липкие колтуны волосы с лица и шеи. Внезапно горло сковало от удушья – остатки кислорода в плотном, липком воздухе, казалось, испарились, туннель сузился, я ничего не видела, совсем ни черта.

Мы не умрем здесь. Мы здесь не сгинем.

Я попыталась сосредоточиться на том, как медленно ползет моя рука по неровному бетону, на мерном звуке капающей с потолка воды. Как получилось, что выходить из туннеля оказалось совсем иначе, чем когда мы в него заходили? Он снова расширился, уходя вниз. Возможно, глаза просто привыкли к темноте, но я могла поклясться, что становилось все светлее.

Я не придумывала. Сначала изменения были едва различимы, слабый намек на сияние, но потом оно стало таким ярким, что я смогла различить удивленное лицо наклонившегося ко мне Лиама. Туннель наполнился вздохами облегчения. Встав на цыпочки, я пыталась увидеть что-нибудь над устремившимися вперед головами. Источник свечения с булавочную головку забрезжил в конце туннеля, с каждым шагом становясь немного больше. Резкий всплеск энергии подтолкнул мои ноги, и они задвигались быстрее, быстрее и быстрее, пока я не увидела лестницу, ступени, поднимающиеся из ужасной темноты на свет.

Долгое время не было ничего, кроме дыма.

Он висел вокруг нас серо-коричневым занавесом, нагретым лучами закатного солнца. Мусор, поднятый в воздух взрывной волной, до сих пор не осел. Он залетал внутрь через открытую дверь, в воздухе стояла цементная пыль, которая не развеивалась. Я карабкалась вверх по лестнице, цепляясь за нее дрожащими руками. Коул, который ждал нас у входа в туннель, сжал мою руку и вытянул наверх, после чего поднял из туннеля Лиама.

– Чертов тупой мальчишка! – тряся брата, вопил он. Его голос хрипел, казалось, что парень задыхается. – До усрачки меня напугал! Когда я говорю, держитесь за мной, я имею в виду держитесь за мной. Почему ты просто не ушел, когда я велел? Почему ты не можешь просто слушаться меня!

Коул обнял брата за плечи, и вымотанный до предела Лиам не сопротивлялся. Что они говорили друг другу, застыв у двери, было не разобрать. Но когда Вайда буркнула «Некоторые все еще пытаются выйти, придурки!», момент единения был разрушен.

Другой агент сопроводил нас вниз по набережной реки Лос-Анджелес, к пятачку, где остальные сбились все вместе под мостом. Я задрала рубашку, чтобы не вдыхать пыль, но меловой привкус уже осел на горле. Дневную норму яда я уже проглотила, позволив ему смешаться с дымом и желчью.

Мы не были готовы столкнуться с тем, что осталось от Лос-Анджелеса и от складского района. Никто из нас не хотел повернуться и увидеть картину разрушения. Все мы знали, что город атаковали, но воочию наблюдать горящие небоскребы на горизонте и черный дым, поднимающийся в ясное голубое небо, было тошно.

Мы с Лиамом сидели поодаль от других обнимающихся и плачущих детей. Мне было достаточно того, что он находился рядом, и его плечо прижималось к моему. Я смотрела на них, на слезы, струившиеся по лицам, и жалела, что не могу позволить себе тоже сломаться – выплеснуть бурлящий во мне ужас.