Магический круг - Кэтрин Нэвилл

— Но ведь Калигула задумал это завоевание сразу после смерти Тиберия, как только стал императором! — воскликнул Агриппа. — Почему же он отказался от своих планов, да еще таким странным образом? Уж не повредился ли он умом?

— Скорее он ведет себя как обреченный и сам понимает это, — серьезно ответил Клавдий. — Последние предсказания были недобрыми. На мартовские иды в Капитолий в Капуе ударила молния; а еще, принося в жертву фламинго, Гай забрызгался кровью. В прошлом августе астролог Сулла составил гороскоп ко дню его рождения и сказал, чтобы он готовился к скорой смерти. В тот вечер Мнестер исполнял трагедию, что показывали в ту самую ночь, когда убили Филиппа, отца Александра Македонского.

— Неужели ты серьезно относишься к подобным вещам? — спросил Агриппа.

Впрочем, воспоминания его юности доказывали, что императорская семья, как и большинство римлян, слепо верила предсказаниям, читаемым по внутренностям диких зверей и птиц, и вообще всевозможным пророчествам. Неужели им не хватает древних Сивиллиных книг, отделанных золотом?

— Сейчас это уже не важно, — ответил Клавдий. — Разве ты не понимаешь? Если мой племянник умрет прямо сейчас, то, учитывая все, что мы узнали, я сам отправлюсь завоевывать Британию!

Сирийская Антиохия. Еврейская Пасха, 42 год

АПОСТОЛЬСКИЕ ПОСЛАНИЯ

«Марии, матери Марка,

Иерусалим, Римская Иудея,

От Иоанна Марка,

Антиохия, Сирия.

Почтенная и любимая матушка!

Что же мне рассказать вам? За последний год в нашей церкви в Антиохии так многое изменилось, что трудно понять, с чего же лучше начать. Однако по-прежнему невозможно представить, что на этой пасхальной неделе исполнится десять лет со дня смерти Учителя. Сама мысль об этом терзает мне душу. Я еще прекрасно помню, как часто навещал Учитель наш дом во времена моей юности. А особенно живы в памяти события той его последней трапезы с учениками, что происходила в нашем доме.

Как я гордился, что именно мне поручили сбегать с кувшином за водой к источнику, чтобы его собравшиеся ученики могли последовать туда за мной и узнать, где состоится их встреча! И по правде сказать, именно эти самые воспоминания побудили меня сегодня написать тебе.

Дядя Варнава (кстати, он просил, как обычно, чтобы я послал вам его сердечные братские поклоны) сказал, что, по его ощущениям, я изрядно преуспел в толковании наследия Учителя и поднаторел в изучении латыни и греческого, поэтому грядущим летом, когда мне исполнится двадцать один год, я отправлюсь вместе с ним к язычникам с моей первой самостоятельной апостольской миссией. Конечно, это прекрасная новость, и я уверен, что ты будешь гордиться моими успехами в нашем втором главном храме после Иерусалима. Но меня огорчает одно обстоятельство, и я хочу попросить твоего совета. Только, пожалуйста, не говори об этом никому, даже таким ближайшим друзьям, как Симон Петр. Причины моей последней просьбы ты вскоре сама поймешь.

Пришел тут как-то к нам в Антиохию один человек и выразил желание дяде Варнаве поработать в нашем храме. Странник тот воспитывался на севере, в Киликии, в иудейской диаспоре колена Вениаминова. Будучи юношей, он учился у равви Гамалиила в храме Иерусалима, так что, возможно, ты знаешь его. Его зовут Савл из Тарса… В общем, матушка, именно его поведение огорчает меня. Я боюсь, что если пустить все на самотек, то дела пойдут еще хуже.

Следует сразу же добавить, что этот Савл из Тарса обладает многими достоинствами: он не только сведущ в Торе, Мишне и древнееврейском языке, но также хорошо владеет латинским, греческим, финикийским и литературным арамейским. Он родился в богатой и уважаемой семье, до сих пор остающейся основным поставщиком той прочной жестяной ткани из козлиного волоса, cilicium, которую римские легионы используют на востоке для всего, начиная от обуви и кончая палатками. В результате его семья получила наследственные права на римское гражданство. Очевидно, ценные качества, присущие этому Савлу из Тарса, вполне объясняют привязанность к нему дяди Варнавы.

Именно это обстоятельство, матушка, и настораживает меня больше всего. Конечно, с самого рождения Савл из Тарса находился в привилегированном положении, он много путешествовал и является достойным уважения образованным и богатым римским гражданином. Но что Учитель больше всего порицал в этом мире? Можно сказать коротко, одним словом: привилегии, привилегии такого частного рода. Чтобы подчеркнуть имеющееся здесь противоречие, я должен подробнее рассказать о событиях, предшествующих обращению самого Савла к нашим порядкам, — заметьте, я не говорю в «нашу веру», поскольку на сей счет у него имеется совершенно особое мнение. И уверяю вас, дальше я буду рассказывать только то, что слышал из уст этого парня.

Проходя обучение у знаменитого Гамалиила в Иерусалиме, Савл первым делом познакомился с многими яркими представителями различных религиозно-политических течений — зелотов, сикариев и ессеев, — призывающих к свободе от римского владычества. Он сталкивался также с теми, кто подобно брату Учителя, Иоанну Крестителю, призывал вернуться к природе и, облачившись в шкуры, питался только акридами и диким медом. Самым жалким, по мнению Савла, было течение, проповедуемое нашим Учителем и его учениками.

Став изощренным философом в своей свободной Киликии, Саул испытывал сильное отвращение к проявлениям сельской грубости. К тому же, будучи иудеем, он почитал превыше всего на земле статус гражданина Римской империи, считая это единственным пропуском в цивилизованный мир! А к вождям иудеев он относился не лучше, чем к своре мятежников. Их истерические требования свободы от римского владычества, как религиозной, так и политической, приводили его в полнейшее негодование. Ведь ради жалкой и якобы так необходимой им свободы они упорно подстрекали провинциальных жителей выступить против всей огромной Римской империи. Их нужно было остановить.

Савл просил своего учителя Гамалиила разрешить ему выследить таких подстрекателей — он хотел притащить их в храм и осудить как еретиков согласно римскому закону. Но Гамалиил мудро ответил, что это прямо противоречит предписанному иудейскому закону, установленному уже во времена его дедушки, великого Гиллеля. В яростном разочаровании Савл отказался от дальнейшей учебы и направил свое прошение к первосвященнику Каиафе, ставленнику Рима, который с радостью встретил новоиспеченного помощника в его особой миссии по утверждению Римского владычества и усмирению любых форм мятежа. Савл вскоре проявил себя прекрасным кандидатом для осуществления кровопролитных преследований.

Матушка, вы едва ли поверите мне, если я скажу, что Савл из Тарса лично находился в той толпе, что требовала смерти Учителя перед дворцом Пилата за день до его осуждения! Вскоре после этого Савл вновь затерялся в толпе, которая до смерти забила камнями яркого защитника нашей новой веры, Стефана, — хотя теперь Савл заявляет, что сам не бросил ни единого камня, а лишь подначивал остальных, чтобы лучше целились! Этот человек совершенно недобросовестный, хотя рассказ о его собственном «обращении» можно назвать мало-мальски правдоподобным.