Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев

— Это так, Герман, но из этого положения, мне кажется, можно выйти с честью и имея только три торпеды…

Когда поступила заявка из Госкомиссии, торпеды уже были готовы. Три торпеды — и никаких запасных. Если потребуются повторные стрельбы — подавать нечего. Приемку торпед производил флагминский минер Николай Иванович Фефелов. Ему надлежало обеспечить подъем торпед на торпедолов после стрельб.

— Николай! На тебя вся минно-торпедная служба ВМФ смотрит: не утопи торпеды при подъеме. Понтон, который держит торпеду, можешь не беречь. Стравливай воздух из него, когда торпеда будет сверхнадежно застроплена.

— Все будет нормально. Только бы торпеды всплыли. Тренировались мы на торпеде-болванке до посинения…

Владимира Кожина беспокоила другая проблема: как бы вообще свести издержки от потери торпеды к минимуму.

— На первом выстреле замеряют только скорость вылета торпеды из торпедного аппарата, а при залпе уже выполнение введенной информации в торпеды перед выстрелом. Первую торпеду потеряем — не трагедия, скорость мы замерили. Если потеряем торпеду из залпа будет плохо, но может быть…

— Погоди, погоди… Надо подумать…

Семен Маневич «зацепился» за высказанную озабоченность и стал что-то чертить на клочке бумаги. Потом отозвал в сторону Германа Лебедева и Владимира Кожина:

— Если мы введем в торпеду такие данные, чтобы при их выполнении гидроакустики могли четко прослеживать траекторию движения торпед с привязкой ко времени, то потеря торпед в конце дистанции уже не будет смертельной. Какие данные ввести и траекторию движения, я изобразил графически. Надо дать этот график гидроакустикам для контроля времени прохождения характерных точек выполнения заданных маневров.

— Надо предложить комиссии…

Сделаем небольшую ремарку: почему все специалисты так беспокоятся о потере практической торпеды? Во-первых, знают, что она сложна и потому ненадежна по определению. Во-вторых, что торпедные стрельбы на Госиспытаниях кораблей зачастую проводятся и при плохой погоде. Сроки! То, что торпеду не поднять — мало кого волнует. Почему система всплытия торпед сложна и потому ненадежна? Нужно поднять торпеду, имеющую большое переутяжеление, на поверхность с помощью надувного понтона. Для получения результата нужно обеспечить более десятка предварительных условий: начало продувки при определенной скорости движения, на определенной глубине, с определенной скоростью наполнения понтона и пр., пр., пр… Проще сделать другую торпеду для стрельб, с положительной плавучестью. Но на страже — традиции и стражи традиций, и стражи стражей традиций… Поэтому мы еще долго будем «крутить вола» с понтонами, пороховыми аккумуляторами давления и т. д.

Итак, Семен Маневич предложил стрельбу торпедами залпом с отводом их назад на кормовые курсовые углы и только затем с переводом на курс к цели, чтобы зачет был гарантирован вне зависимости от возможного потопления практических торпед в конце дистанции. Все стали успокаиваться, приходить в меридиан. Инициатива была принята и поддержана.

Стрельба состоялась. Гидроакустики фактически пеленговали шумы торпед точно по секундам и углам, отмеченным на графиках Семена Маневича, да и торпеды были подняты и расшифровка регистрации подтвердила выполнение введенных данных. Но еще до поступления на подводную лодку информации о подъеме торпед стрельба была признана успешной, и Семен был приглашен на тот самый ужин.

Теперь, если перевести в реальное социалистическое время то, что было сделано за пять месяцев, это потянет на пару лет, две-три кандидатских диссертации и три-четыре заявки на предполагаемое изобретение. А так? Шницель с сухим вином в присутствии адмирала и Генерального конструктора, горячая благодарность Исакова Р. В. по возвращении, премиальные, конечно, суточные, подводные и радиационные. Плюс месяцев через пять медаль по случаю юбилея института, наградили медалями его и Кожина. Значит, за это самое. Но знали об этом только они.

Юрий Семенович Митяков — из первых оружейников. Флегматичен, меланхоличен, неразговорчив, неулыбчив, но дело свое знает, делает его неторопливо, но сразу правильно. Знал он также и часть чужих дел. На всякий случай. Свое дело — это аппаратура предстартовой подготовки морского подводного оружия. В том числе и противолодочных ракет. В условиях их достаточного разнообразия в свое время было принято решение — для проверки бортовой аппаратуры подводной лодки иметь один унифицированный имитатор противолодочной ракеты. За базовый был принят имитатор противолодочной ракеты «Вьюга».

Сделал несколько переключений — и это уже имитатор противолодочной ракеты «Водопад». И дешевле, и удобней. Всем хорошо.

Но в новом имитаторе образовалась незамеченная лишняя цепочка, которая подавала обратным ходом питание туда, куда не следовало. И даже если аппаратура предстартовой подготовки была неисправной по питанию, то совместно с имитатором ракеты «Водопад» загоралась лампа «Готов» в то время как с боевой ракетой — «Отказ». В боевой ракете такой цепи, естественно, не было. Случай этот был обнаружен при сдаче головного стратегического ракетоносца «Акула» в спокойной обстановке. В схему были введены соответствующие изменения, и об этом случае благополучно забыли. Но не все.

Сергей Алексеевич Бутов относился к обеспечению Государственных испытаний кораблей с повышенным вниманием. Опыт подсказывал: если где и можно мигом схлопотать известность — то только здесь. Понятно, какую известность, когда возраст на пределе и служишь «по примечанию». Поэтому получив из ГУКа в начале года соответствующую выписку из плана сдачи кораблей и требуемого обеспечения, Бутов доставал из сейфа свою рабочую тетрадь и стремительным почерком почти дословно ее переписывал, одновременно обдумывая резолюцию. Он адресовал документ соответствующим специальным отделам и наиподробнейшим образом расписывал, кому, что, когда, где и как нужно сделать. Перечитав еще раз, вызывал секретчика и поручал ему доложить документ лично начальникам отделов, а не каким-то там ВРИО. Затем, спустя месяц-другой после завершения какого-нибудь совещания с начальниками отделов, доставал рабочую тетрадь, оставлял соответствующих начальников и заговорщическим тоном спрашивал: «А какая у Вас в этом году самая главная задача?» Те не успевали переключиться на другой вопрос, недоуменно переглядывались и не могли сразу сообразить, к чему клонит шеф. Бутов впадал в короткий гнев, раскрывал тетрадь, тыкал туда пальцем, стучал кулаком, пока его не успокаивали, что все идет по плану и все в порядке. Не всегда, конечно, было так. Точнее, всегда было не так. То в БИУС «Омнибус» не внесена корректировка программ, то нестандартное оборудование для подготовки оружия еще не отгружено на флот, то… Больше всего хлопот доставляли подводные лодки третьего поколения, и почти все участники обеспечения их Государственных испытаний лично допрашивались Бутовым о проделанной работе. Он слушал их с большим вниманием и требовал все подробности. Вот и сейчас сидит перед ним старший научный сотрудник Юра Митяков и докладывает: