Метка смерти - Андреас Грубер

Невольно Снейдер вспомнил, что рассказывал ему Хоровитц о встрече с братом Магдалены Энгельман в Марбурге. Хоровитц описал Зено очень живым, с сильно выраженной мимикой и жестикуляцией – совсем не таким, как эта женщина, которая была определенно слепой, что он понял по книге со шрифтом Брайля.

– Что-то случилось? – спросил его сосед. – Вы внезапно стали таким задумчивым…

Снейдер не ответил. Мысли завертелись у него в голове.

Что, если Зено Энгельман всего лишь симулировал свою слепоту? Или его прооперировали и он снова может видеть?

А что, если это он и был третьим сообщником, который определенно должен существовать?

Снейдер вспомнил описание Зено со слов Хоровитца. Под шестьдесят, седой венчик волос, хитрые глаза, мускулистое тело, приятный, но категоричный и самоуверенный голос.

Затем Снейдер медленно повернул голову и уставился на своего соседа, который с самого взлета осторожно пытался расспросить его о работе.

Просто совпадение?

Мужчина вполне подходил под описание брата Магдалены. Хотя Снейдер не знал как, но с соответствующими компьютерными знаниями, вероятно, можно было даже зарегистрироваться на место рядом с ним.

Снейдер пытался не выдать своих мыслей.

– Можно выйти? – спросил он соседа, так как мать и сын рядом с ним спали.

– В настоящий момент это невозможно, – вмешался в разговор стюард. – Тележка…

– Тогда отодвиньте ее в сторону! – потребовал Снейдер. – Мне срочно нужно в туалет.

С недовольным видом бортпроводник отодвинул тележку назад.

– Туалеты находятся в задней части…

– Спасибо!

Седой мужчина поднялся, и Снейдер протиснулся мимо него в проход. Шагая в дальний конец салона, он уже набирал номер Хоровитца по внутренней сети Wi-Fi.

Надеюсь, он услышит звонок.

Снейдер добрался до туалетов, открыл кабинку, вошел внутрь, запер дверь, ногой опустил крышку унитаза и сел сверху.

В трубке щелкало и потрескивало. Связь была достаточно плохой.

– Да, черт возьми, что такое? Который час? – пробормотал Хоровитц сонным голосом.

– Слушай! Мне нужна фотография Зено Энгельмана.

– Это ты, Мартен?

– Нет, папа римский! – закричал Снейдер. – Это срочно! Проснись, открой дело и пришли мне фото Зено Энгельмана на мобильный.

– У тебя нет Интернета?

– Я в самолете на высоте 12 000 метров и не смогу подключиться к базе данных БКА через Wi-Fi на борту.

– Хорошо, хорошо, сделаю.

Снейдер положил трубку и стал ждать сообщения с фотографией.

Удостоверившись, что личная охрана профессора Вандергаст будет на месте по крайней мере до утра, Сабина и Марк покинули интернат для престарелых. На вокзале Ганновера они зашли в забегаловку с суши, которая была открыта и после полуночи.

Так как Сабина все еще была жутко взволнована разговором с Вандергаст, она заказала себе жасминовый чай, чтобы успокоить нервы. Но уже знала, что не сможет сегодня сомкнуть глаз. Погруженная в свои мысли, она листала газеты, которые лежали на стойке и крупными заголовками сообщали об убийстве министра в Вене и теракте на Боденском озере. К тому же по телевизору шли новости. Полиция блуждает в потемках. Сабина раздраженно отодвинула бульварные газеты в сторону. Следующий ночной экспресс будет только в три ночи, и они прибудут во Франкфурт около шести утра.

За пятнадцать минут до отправления поезд уже стоял на платформе, и они вошли в вагон. По предложению Марка они взяли билеты в первый класс. Резервировать места в это время не было необходимости. Поезд на две трети был свободен.

Вагон-ресторан был неисправен и закрыт. Плевать! Сабина все равно хотела немного поспать.

Пока поезд выезжал с вокзала, Марк перевел свое кресло в почти горизонтальное положение, вытащил наушники из сумки для ноутбука и устроился поудобнее со своей подушкой под шею.

Сабина уставилась в темноту за окном, наблюдала, как мимо проносились дома и уличные фонари. В приглушенном свете купе она видела в стекле и свое отражение, которое время от времени дрожало и расплывалось.

В том же вагоне сидело еще несколько человек – женщина с двумя большими чемоданами, которая постоянно поглядывала на наплечную кобуру Сабины; молодой человек с рюкзаком, который положил ноги на противоположное сиденье и пытался спать; мужчина средних лет с рыжеватыми волосами, читавший крупноформатную французскую газету, и пожилая дама, раскладывающая на своем столике пасьянс.

Ночные путешественники.

На дисплее Сабина заметила, что поезд, едва покинув Ганновер, ускорился до 233 километров в час. Через полчаса они будут уже в Гёттингене – их следующая остановка.

Сабина коснулась ногой Марка, и он снял наушники.

– Что ты слушаешь? – спросила она его.

– «Ловушку» – радиодетектив из 60-х годов.

– Такое старье?

– С голосами Дитмар Шёнхер и Зигфрида Ловитца, под них я хорошо засыпаю. – Он протянул ей один наушник. – Хочешь попробовать?

– Спасибо. – Она помотала головой.

– Но у тебя ведь тоже есть аудиокниги в машине?

– Да, но не детективы, они у меня и так каждый день, – ответила она. – Мне нужно что-то воодушевляющее и оптимистичное – Хорнби, Спаркс или Яуд, – тогда мне кажется, что мир снова в порядке.

– Говорят, они супер, но я не очень люблю комедию. – Он скривился. Затем его тон снова посерьезнел. – Хочешь поговорить об этом деле?

– Нет. Может, позже. Спи спокойно. – Она виновато пожала плечами, потому что потревожила его.

– Если что, разбуди меня. – Марк снова надел наушники, устроился на сиденье и закрыл глаза.

Какое-то время она рассматривала Марка, его резковатые черты, длинные ресницы, затем снова уставилась в окно. Да, ей действительно нужно было с кем-то поговорить. Но не с Марком, ему она не хотела открываться. По крайней мере, что касалось этого дела. У него не было братьев или сестер и собственных детей, поэтому она сомневалась, что он поймет ее предосудительные мысли относительно Вандергаст.

Как можно было так бессердечно и расчетливо экспериментировать с живыми младенцами? Она даже не хотела представлять, где и как маленьких крикунов держали месяцами. Они научились ползать? Какими были их первые слова? Против воли эти жуткие мысли постоянно лезли Сабине в голову. Ей хотелось просто задушить эту старую женщину шнуром от шторы.

Успокойся!

Ее руки дрожали. Грит Майбах сделала единственно правильное – попыталась избавить мир от этих выродков.