Z: Квази. Кайнозой - Сергей Лукьяненко

– Плохо, – пробормотал Бедренец. – Все предыдущие случаи помешательства были очень краткими. Кваzи проявлял агрессию, не спровоцированную, но и не рассудочную. Как восставший, будем говорить прямо! Это уже само по себе ужасно, но оправдывало нападавших – они действовали бессознательно. Если же кваzи проявил спланированную и долгую агрессию…

Мы вышли из подъезда.

Бедренец с несчастным видом посмотрел на меня. Спросил:

– Может, всё-таки, вернёмся? Убедим Елену сотрудничать?

Сверху хлопнуло окно – и на наши головы обрушилось ведро воды. Основной поток пришёлся на голову Бедренца, к счастью, прикрытую шляпой, меня всего лишь забрызгало.

Потом послышался торжествующий женский смех и окно захлопнулось.

– Не станет она сотрудничать, Миша, – сказал я. – Хоть сам её кусай.

Бедренец бережно снял шляпу, аккуратно вылил из тульи воду. Спросил:

– Что будем делать? Ситуация, пожалуй, уже не слишком горячая, но особый случай… и социальная опасность.

Я с сочувствием посмотрел на него.

– Ну так как? Московскому гостю оказать помощь питерским правоохранителям?

Бедренец был настолько расстроен, что не стал придираться к ёрническому тону, а просто кивнул.

– Подожди минутку, – сказал я. – Только лучше отойдём…

Мы отошли за угол (и я посмотрел вверх, чтобы убедиться – тут нет окна). Достав смартфон, я открыл карту и придирчиво изучил окрестности.

– Пошли, Мокрый Лис, – сказал я, пряча телефон в карман. – Если я прав, то нам недалеко, можем не дёргать Игоря. Пусть наслаждается новым, энергичным «Рамштайном».

Когда мы подошли к маленькой деревянной церкви на проспекте Народного Ополчения, Бедренец остановился и непонимающе посмотрел на меня:

– Это ещё что?

– Ближайшая церковь, – любезно пояснил я. – Храм Нечаянная Радость.

– Он же православный!

– Ну так и семья Вилениных – не протестанты, несмотря на их увлечение старым американским сериалом. Ты крестик у неё на груди видел? Наш, русский крестик.

– Видел. – Бедренец нахмурился. – Но даже если Андрей остался в традиционной вере… это бывает, да… он сейчас в невменяемом состоянии.

– С чего ты решил?

– Он укусил жену! Он её связывал! Если бы он пришёл в себя, то немедленно заявил бы о случившемся или вернулся домой!

– Так он из себя и не выходил, – заметил я. – Пошли, что стоять… возьмём след.

В церкви было хорошо, как и должно быть в таких местах. Полутьма, тишина, огоньки свечей, сладкий запах ладана. За прилавком крошечной церковной лавки стояла старушка – одна из тех типичных старушек, что к старости начинают энергично воцерковляться. Священника я не увидел, а молящихся было немного – девушка стояла у кануна, молилась за кого-то покойного, и мужчина молча, неподвижно застыл у иконы Спасителя.

Мужчина был кваzи.

Вот же повезло!

Бедренец сразу подтянулся, будто стойку сделал. Я придержал его за рукав, потом сделал страшные глаза, взглядом указывая на шляпу. Мало того, что Бедренец вошёл в храм не перекрестившись, так ещё и в головном уборе. Старушка за прилавком уже закипала, глядя на него.

Михаил быстро стянул шляпу и даже изобразил нечто вроде полупоклона в сторону алтаря. Креститься старый коммунист всё-таки не стал. Вот они, настоящие убеждения, и при жизни, и после! Не то что руководство компартии, в своё время дружно продавшее идеалы, заветы и лозунги, спешно уверовавшее в Господа и Капитал (в Капитал, конечно, куда более искренне).

Я же подошёл к старушке, протянул деньги, взял свечку. Тихо спросил, кивая на кваzи у иконы:

– Давно стоит?

Глаза у старушки оживились. Она подалась ко мне через прилавок и доверительно прошептала:

– С ночи! Прибежал, заполошный, встал у иконы. Храм пора закрывать, а он взмолился, оставьте меня, говорит, мне очень надо…

– И что?

– Батюшка сам с ним остался. Всю ночь в церкви провёл. Всё с ним поговорить пытался, а он молится, молится…

– Какой у вас замечательный батюшка, – искренне восхитился я. – Вы его берегите. А за гражданина кваzи не волнуйтесь, мы сейчас с ним поговорим и домой отведём.

Вначале я подошёл к кануну, поставил свечку. Постоял чуть-чуть, вспоминая своих. Помнится, гремели когда-то в православных кругах баталии на тему – можно ли ставить свечки за упокой восставших или возвысившихся. Я итог не помню.

Но я ставил.

Потом я подошёл к молящемуся мужчине. Выглядел тот неважно, помятым и усталым. Больше полсуток на ногах, тут и кваzи устанет.

– Андрей, позвольте вас отвлечь на минутку… – тихо сказал я.

Кваzи посмотрел на меня, собираясь с мыслями.

– Может быть выйдем из храма ненадолго? – спросил я. – Нам надо поговорить. Потом вернётесь, если захотите.

Андрей неловко кивнул и пошёл за мной. У дверей к нам присоединился Бедренец. Мы отошли немного от храма, присели на скамейку. Я сел посередине. Андрей изучающе посмотрел на меня, потом на Михаила. Потом на небо. Спросил:

– Такой сильный ливень был?

– Да, местами, – сказал я. – Как вы себя чувствуете?

– Плохо, – честно подтвердил Андрей. И тут же уточнил: – Не физически, духовно.

– Долго длилось помрачение сознания? – сочувственно спросил Бедренец.

Андрей нахмурился. Уточнил:

– Вы это мне? Какое помрачение?

– Михаил, позволь мне, – сказал я и взял Андрея за руку. – Мы были у вас дома, ваша супруга очень волнуется.

– Как вы меня нашли?

– Я подумал, что вы нуждаетесь в срочной духовной помощи, – сказал я. – И направитесь в ближайший храм. Я лишь не ожидал, что вы простоите тут всю ночь. Церкви ведь закрывают.

– У нас очень хороший священник, – негромко сказал Андрей. – Я не так часто захожу сюда… знаете, даже в Питере людей шокирует, когда кваzи… но он меня знает и понял, что мне это важно.

– Почему вы так расстроились? – спросил я прямо.

– Вы же в курсе, раз пришли. – Андрей поморщился. – Я её укусил. До крови.

– Заигрались немного? – Я кивнул. – Она затянула со стоп-словом?

– Откуда вы…

– В этом нет ничего плохого, если вы поступаете так по обоюдному согласию, – сказал я.

– Связывать, причинять боль – это плохо, – с мукой в голосе сказал Андрей. – Это дурацкая игра. Но ей… так нравится.

– И вы не можете отказать.

Он кивнул.

– Елена вас попросила её укусить?

– Да. Она часто так просит. Но в этот раз хотела всё сильнее и сильнее… – Лицо Андрея передёрнулось от отвращения. – Я не рассчитал. Я почувствовал… кровь.