Большая книга ужасов. Прогулка в мир тьмы - Светлана Ольшевская

Ника прошлась по комнате, приблизилась к окну и внимательно уставилась вдаль.

– Что там? – я шагнула к ней.

– Да ничего, просто смотрю на свое любимое дерево. Я люблю на него смотреть. Когда мы эту квартиру покупали, я поначалу не хотела переезжать. Но выглянула в окно, увидела это дерево, подумала и согласилась. На него посмотришь – и на душе легче.

– И что же за чудо-дерево такое? – Я окинула взглядом пейзаж за окном. Там раскинулся огромный Девятнадцатый поселок. Одноэтажные домики под серыми шиферными крышами, деревянные заборы, невысокие плодовые деревья. В одном месте за забором возвышалась островерхая крыша какого-то здания – тоже одноэтажного, но гораздо больше других. И деревья вокруг него росли высокие и старые, – они казались просто великанами по сравнению с плодовыми деревьями поселка, и за них в первую очередь цеплялся взгляд.

– А вон там, – ответила Ника на мой вопрос, указав как раз в сторону деревьев-великанов. – Видишь дерево справа от других, с абсолютно круглой темной кроной?

– Вижу.

– Так вот, это оно, мое деревце. У меня с ним какая-то астральная связь, – засмеялась Ника. – Хоть я его вблизи никогда не видела – так уж получилось, – но воспринимаю как что-то родное.

– Вблизи, говоришь, не видела? А ты вообще в курсе, где оно растет?

– Как-то не задумывалась. Точнее, подумывала, что стоит пойти поискать его… Но вечно забывала об этом.

– Как бы тебя, Ника, назвать поприличнее? – улыбнулась я, поворачиваясь к ней. – Оно растет во дворе того самого садика, где мы культурно отдыхали все лето. А вон ту высокую крышу, между деревьев проглядывающую, неужели не узнаешь? Это же садик и есть!

Ника присмотрелась и хлопнула себя по лбу:

– Ну и голова дубовая! Больше года на него смотрела и не сообразила, где оно находится. Да таких высоких деревьев, как во дворе садика, вообще больше нигде в поселке нет!

В тот вечер мы засиделись у Ники допоздна. Играли с Мишкой, бродили по Интернету. Уроки даже сделали. Было уже часов девять вечера, когда я, неохотно распрощавшись, покинула гостеприимную квартиру Чернореченских.

Выйдя на улицу, я первым делом почувствовала холод. Еще днем было относительно тепло, а теперь грянул неожиданный заморозок. Да, точно, края лужи затянула паутинка тоненького льда, а опавшие мокрые листья хрустнули под ногой. Небо прояснилось, в вышине теперь сверкали яркие звезды. Значит, к утру будет сильный мороз. Я огляделась. Возле Никиного подъезда горел фонарь, освещая небольшой участок, чуть дальше светились окна домиков Девятнадцатого поселка, от которого меня отделял небольшой темный пустырь. Летом здесь красиво, разнотравье, прямо как в степи, а сейчас… Сейчас жутковато. Но идти мне предстояло в другую сторону, только дом Никин обогну, а там дворы, трасса, и за ней – мой микрорайон.

Я уже собралась свернуть за угол, когда мое внимание привлек столбик… нет, не столбик – ребенок. Мальчик лет шести-семи, одетый явно не по сезону – в короткие штанишки и что-то похожее на рубаху, – неподвижно стоял на пустыре совсем один, и в этом было что-то противоестественное. Ну не должен ребенок в такую пору стоять один на улице! Может, он потерялся? Я хотела подойти и взять за руку. Да, почему-то первым желанием было не спросить о чем-то, а именно взять за руку. Как вдруг…

– Танька! – услышала я сверху голос Ники. – Танька, вернись! Зайди в подъезд! Ах да, там же домофон… Тогда не сходи с места, я сейчас!

Ничего не понимая, я немного помедлила, потом все же сделала шаг по направлению к мальчику, но тут дверь подъезда распахнулась, и Ника, схватив меня за плечи, утащила обратно в подъезд.

– Ты чего? – не поняла я, послушно поднимаясь за ней по ступенькам.

– Сейчас увидишь, – выдохнула она, втаскивая меня обратно в квартиру.

– Что там такое? – раздался с кухни голос ее мамы.

– Да ничего, – ответила Ника совсем другим, беззаботным тоном. – Таня мобильник забыла. Иди-ка сюда, – это она уже прошипела на ухо мне и, не дав разуться, повлекла в свою комнату. Подтащила к окну:

– Смотри!

Ребенок стоял на том же месте и смотрел прямо на нас. Откуда ему, спрашивается, знать, в какой мы квартире? Ой мамочки, а смотрит-то… На детском личике, только что грустном и несчастном, внезапно возникло выражение такой злобы и цинизма, что я поневоле отпрянула. Теперь-то я его узнала – это был тот самый «малыш» из садика!

Когда я второй раз рискнула туда посмотреть, на пустыре больше никого не было. Впрочем, какая-то парочка бомжей брела со стороны Девятнадцатого поселка, но это уже к делу не относилось.

Я повернулась к Нике:

– А как ты его заметила?

– Кулон подсказал, – ответила она, доставая из-под одежды неправильной формы бляшку из темного металла, истертую временем. Я уже знала, что эта штука сильно нагревается в момент опасности, иногда просто обжигает кожу.

Ника расстегнула верхнюю пуговицу блузки и продемонстрировала мне свежий красный ожог:

– Вот так и заметила. Больше никогда кулон не сниму! Я видела, что он там стоит, и при этом чувствовала, что это не просто ребенок, а нечто опасное, злобное, и что оно грозит тебе! Не видела, но чувствовала! Понять не могу, что это такое и как я это ощутила, но именно так все было.

В этот момент в комнату вошла Анастасия Александровна:

– Что, Танюша, страшно домой идти по темноте? Давай провожу.

Я не стала отказываться. Она сунула в карман шокер, и мы благополучно дошли до моего дома.

Полночи я не могла заснуть – меня одолевали раздумья. Какая страшная тайна связана со зданием старого садика? И неужели это настолько опасно, что семья Славика укатила в неизвестном направлении, не взяв с собой даже собаку? В доме все перевернуто, они явно спешили. Стоп, а не оставил ли мне Славик записку? Если его мама была против, он мог бы спрятать ее где-нибудь в укромном уголке!

Я вспомнила Нику – уж она бы этого так не оставила! Для нее трудности и неудачи – не причина, чтобы отступать. И потому она обычно добивается своего, несмотря ни на что, и находит выход там, где другие видят тупик.

И мне бы в данном случае стоило взять с нее пример. То есть перерыть весь дом Славика, но найти какую-то зацепку, не может быть, чтобы ее не было.

Я вскочила с постели с намерением немедленно поделиться этой идеей с Никой, схватила телефон… но сразу же положила его на место. Нет. Не буду я никого в это впутывать. Ника хорошая подруга и всегда рада помочь, как и ее мама, но эта самая мама была права: тут происходит что-то опасное, и я не хочу подвергать риску жизни других людей. А вот свою – это уже мне решать.

Конечно, лучше всего было бы не лезть, куда не просят, а сидеть у окошка и ждать звонка. Да я бы и рада не лезть в это дело, но что делать, если оно, окаянное, само преследует меня? Что бы сегодня произошло на пустыре, если бы не Никин кулон? Ведь неспроста же оно… он… ну, этот ребенок там оказался? Может, и Славик об осторожности говорил неспроста?