Сочинения в трех томах. Том 1 - Роберт Ханс ван Гулик

затрясся так сильно, что стражникам пришлось помочь ему опуститься на колени.

Запахнув рукава, судья Ди распрямил спину и медленно прочел:

— Преступник Линь Фань признан виновным в совершении государственного преступления, за что закон предусматривает исключительную меру наказания в одной из наиболее суровых форм. Посему указанный преступник Линь будет казнен путем четвертования.

Линь Фань издал хриплый крик и грохнулся на пол. Пока начальник стражи приводил его в сознание уксусом, судья продолжал:

— Все движимое и недвижимое имущество указанного преступника Линя, ценные бумаги и вклады конфискуются государством. Когда передача будет завершена, половина означенной собственности отойдет к госпоже Лян, в девичестве Оуян, в качестве компенсации за те беды, которые ее семья испытала по вине преступника Линь Фаня.

Судья Ди прервал чтение и вгляделся в зал. Госпожи Лян не было видно в толпе собравшихся.

— Таков, — заключил он, — окончательный приговор по государственному делу против Линь Фаня. Поскольку преступник умрет, а дому Лян будут выплачены деньги за кровь, то это будет и развязкой дела Лян против Линя.

Он стукнул молотком по скамье и закрыл заседание.

Когда судья пошел с помоста, направляясь в свой кабинет, зал взорвался славословиями, после чего все поспешили выбраться наружу, чтобы сопровождать повозку с осужденными по улицам до места казни.

Открытая тележка, окруженная конными воинами из штаба гарнизона, стояла наготове у главных ворот. Восемь стражей вывели Хуан Саня и Линь Фаня и поставили их рядом на повозку.

— Дорогу, дорогу! — выкрикивали стражи.

Вынесли паланкин судьи Ди, перед которым вышагивали стражники в шеренгах по четыре. Такая же группа шла позади. За ними ехала повозка с приговоренными, окруженная солдатами. Процессия двинулась в путь к северным городским воротам.

По прибытии на место казни судья сошел с паланкина, и начальник гарнизона, сияя начищенными доспехами, провел его к временному помосту, сооруженному за ночь. Судья Ди сел на скамью, а его помощники заняли места по бокам.

Двое подручных палача подвели Хуан Саня и Линь Фаня. Солдаты спешились и образовали вокруг них кольцо; в красном рассветном зареве поблескивали алебарды. Кольцо воинов обступила огромная толпа. Все с трепетом смотрели на четырех мощных полевых быков, стоявших в круге и спокойно жевавших свежескошенную траву, которую подбрасывал животным крестьянин.

По знаку судьи двое подручных палача бросили Хуан Саня на колени. Они сняли с его плеч табличку и ослабили воротник. Палач поднял тяжелый меч и посмотрел на судью. Судья Ди кивнул, и меч обрушился на шею Хуан Саня.

От сильного удара его отбросило в сторону, он зарылся лицом в землю, но голова не полностью отделилась от тела. То ли кость была на редкость крепкая, то ли палач промахнулся. Толпа загудела. Ма Жун шепнул советнику Хуну:

— Бедняга оказался прав! До самого последнего мгновения ему, шельме, не везет!

Двое подручных приподняли Хуан Саня, и на этот раз палач нанес такой свирепый удар, что голова, пролетев в воздухе, бешено завертелась в нескольких метрах от окровавленного тела. Палач подобрал голову и отнес ее к помосту, чтобы судья Ди пометил лоб казненного красной кистью. Затем голову бросили в корзину, чтобы впоследствии прикрепить ее за волосы к городским воротам.

Потом в центр вывели Линь Фаня. Веревки, связывавшие его руки, были перерезаны. Когда Линь Фань заметил четырех быков, он издал пронзительный вопль и вцепился в помощников палача. Но палач схватил его за шиворот и бросил наземь. Подручные привязали к ступням и запястьям приговоренного толстые веревки.

Палач кивнул старому крестьянину. Тот подвел четырех быков к центру. Судья Ди наклонился и шепнул что-то командующему гарнизоном. Командующий рявкнул приказ, и солдаты образовали цепь, чтобы толпе не была видна страшная сцена, которая должна была произойти. Все смотрели на судью, восседавшего на возвышении. На месте казни воцарилась глубокая тишина. Было слышно, как где-то вдалеке прокукарекал петух. Судья кивнул.

Вдруг тишину прорезали дикие крики Линь Фаня, сменившиеся глубокими стонами. Послышался слабый свист, которым крестьяне обычно погоняют быков. Этот звук, всегда вызывающий в памяти безмятежные картины рисовых полей, теперь заставил зрителей содрогнуться от ужаса. Воздух опять огласился воплями Линь Фаня, перемежающимися безумным хохотом. Потом что-то сухо затрещало, будто дерево разламывалось на куски.

Солдаты вернулись на свои места. Собравшиеся увидели, как палач отрубает голову Линь Фаня от изуродованного тела. Он поднес ее судье, который пометил лоб жертвы своей кистью. Позже и эту голову повесили на городских воротах рядом с головой Хуан Саня.

Палач, как и полагается, предложил крестьянину слиток серебра. Но тот лишь плюнул и отказался принять злосчастные деньги, хотя крестьянину редко выпадает такое богатство.

Ударили в гонги; солдаты взяли на караул, и судья покинул помост. Его помощники заметили, что он мертвенно-бледен и на лбу его, несмотря на холодное утро, выступил пот.

Судья Ди взошел на паланкин и отправился в храм Покровителя города, где воскурил благовония и вознес молитвы. Потом он вернулся в присутствие.

Войдя в кабинет, судья застал там четырех помощников, ожидавших его. По знаку судьи советник налил ему чашку горячего чая. Судья не торопясь сделал несколько глотков, и тут дверь распахнулась, и вошел начальник стражи.

— Ваша светлость! — взволнованно сказал он. — Госпожа Лян покончила с собой, приняв яд!

Помощники судьи ахнули, но сам судья, казалось, не удивился. Он велел начальнику, стражи отправиться туда с судебным врачом, чтобы оформить свидетельство о смерти, констатирующее, что госпожа Лян совершила самоубийство, находясь в состоянии помешательства. Затем судья откинулся на спинку стула и бесстрастно произнес:

— Вот так завершилось дело Лян против Линя. Последний потомок рода Линь погиб на месте казни, а единственная уцелевшая женщина из рода Лян убила себя. Почти тридцать лет тянулась семейная вражда — жуткая цепь убийств, насилий, поджогов и гнусного обмана. И вот — конец. Все погибли.

Судья смотрел прямо перед собой. Четверо помощников не сводили с него глаз. Никто не осмеливался заговорить.

Тогда судья продолжил свою речь. Он запахнул рукава и безразличным тоном заговорил:

— Когда я изучал это дело, меня поразило любопытное несоответствие. Мне было известно, что Линь Фань не знает жалости и что госпожа Лян — его главный противник. Я располагал сведениями, что Линь Фань делал все, что мог, чтобы уничтожить ее, но лишь до ее приезда в Пуян. Меня удивило: а почему он не убил ее здесь? До недавнего времени все его головорезы были под боком, он мог запросто убить ее и представить ее смерть как несчастный случай. Он без колебаний убил здесь Лян Кэ-фа, ни секунды не колебался, когда представилась