История Руси и русского слова. Опыт беспристрастного исследования - Вадим Кожинов

И, надо думать, более верно, нежели Лев Диакон, рассказывает об Аркадиопольском сражении «Повесть временных лет» (цитирую в переводе Д. С. Лихачева): «И пошел Святослав к столице (Константинополю), воюя и разбивая города, что стоят и доныне пусты. И созвал царь (Цимисхий) бояр своих и сказал им: „Что нам делать, не можем ведь ему сопротивляться?“… И сказали бояре… „Плати ему дань“. И послал к нему царь, говоря так: „Не ходи к столице, возьми дань сколько хочешь“, ибо только немногим не дошел он до Царьграда. И дали ему дань… Взял же и даров много и возвратился в Переяславец со славою великою».

По всей вероятности, «Повесть временных лет» ближе к истине, ибо ведь Цимисхий безоговорочно требовал от Святослава «удалиться» на Русь, а между тем и после битвы при Аркадиополе Святослав (о чем сообщает и Лев Диакон) продолжал спокойно пребывать на Дунае.

Но Цимисхий, конечно же, слишком опасался Святослава, чтобы смириться с его пребыванием на Дунае, и начал долгую и чрезвычайно тщательную подготовку к войне с русским полководцем. Он обратился к войскам, находившимся в азиатских провинциях Византии, приказав им «переправиться через Геллеспонт в Европу и провести зиму в расположенных там зимних укреплениях… Ожидая весны, он ежедневно обучал… войско умению передвигаться в полном вооружении во всех направлениях и упражнял его в различных военных приемах»… Кроме того, Цимисхий заблаговременно "отправил на продовольственных судах в Адрианополь (город, близкий к границе Болгарии. – В. К.) много хлеба и корма для вьючных животных, а также достаточное количество оружия для войска".

Наступил следующий, 971 год, и весной Цимисхий повел свою армию в Болгарию: "Впереди… двигалась фланга воинов, сплошь закрытых панцирями и называвшихся «бессмертными», а сзади – около пятнадцати тысяч отборнейших гоплитов (пеших воинов. – В. К.) и тринадцать тысяч всадников. Заботу об остальном войске император поручил проедру Василию; оно медленно двигалось позади вместе с обозом, везя осадные и другие машины".

И эта грозная армада, вобравшая в себя всю мощь Империи, должна была обрушиться на Святослава. Тем не менее Лев Диакон не скрыл, что Цимисхий, уже познавший мощь Святослава, испытывал сильнейшие опасения. Он говорил перед походом своим приближенным, что «счастье наше поставлено на лезвие бритвы». И единственную возможность избежать поражения в противоборстве со Святославом Цимисхий видел в том, что нападение будет целиком и полностью неожиданным. Для этого он, в частности, потребовал провести войска в Болгарию «по ущельям и крутым теснинам». Понимая заведомое воинское превосходство русских, Цимисхий сказал: «Если мы… неожиданно нападем на них, то, я думаю, – да поможет нам Бог… – обуздаем безумие росов».

Как установил ряд историков, действительная неожиданность нападения могла иметь место лишь при том условии, что после Аркадиопольской битвы (которая на деле вовсе не была выиграна византийцами) Цимисхий договорился со Святославом, что оставит его в покое, признав его владения на Дунае. Именно поэтому русские никак не ожидали новой войны, и Цимисхию удалось обрушиться на них врасплох.

14 апреля 971 года довольно быстро, за два дня, Цимисхий сумел захватить болгарскую столицу Преслав, где был небольшой русский гарнизон, и двинулся к дунайской крепости Доростол, в которой в это время находился сам Святослав. Как сообщает Лев, после вторжения армии Цимисхия болгары (ранее бывшие в союзе со Святославом) «переходят на сторону императора», еще более увеличивая его силы.

23 апреля Цимисхий подошел к Доростолу. На подступах к крепости был первый бой: "Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях (Святослав действительно не знал ни одного поражения. – В. К.)… дрались, напрягая все силы". Позднее русские и оборонялись на стенах крепости, и совершали почти ежедневные вылазки из нее. Армия Цимисхия имела безусловное «техническое» превосходство, употребляя, в частности, «военные машины», метавшие камни на большие расстояния: «каждый день от ударов камней, выбрасываемых машинами, погибало множество скифов» (русских).

Но еще важнее было то громадное преимущество Цимисхия, о котором поведано в хронике византийца Иоанна Скилицы: он писал о воинах Святослава, что «на помощь им не приходилось надеяться. Одноплеменники были далеко, соседние народы… боясь ромеев, отказывали им (русским) в поддержке, у них не хватало продовольствия… К ромеям же каждый день притекали, как из неисчерпаемого источника, всевозможные блага и постоянно присоединялись конные и пешие силы». Русских же «внутри города терзал голод, снаружи они терпели урон от стенобитных орудий».

Тем не менее ожесточенные сражения под Доростолом продолжались почти три месяца! Естественно, что Лев Диакон, который вообще-то отзывается о войске Святослава негодующе и даже просто злобно, все же написал: «…этот народ безрассуден, храбр, воинственен и могуч».

21 июля 971 года "на рассвете Святослав созвал совет знати… Когда они собрались вокруг него, Святослав спросил у них как поступить. Одни высказали мнение, что следует поздней ночью погрузиться на корабли и попытаться тайком ускользнуть, потому что невозможно сражаться с покрытыми железными доспехами всадниками, потеряв лучших бойцов, которые были опорой войска… Другие возражали, утверждая, что нужно помириться с ромеями… Тогда Святослав глубоко вздохнул и воскликнул с горечью: «Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития подчинявшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой… Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой».

Не следует удивляться тому, что византийцы были осведомлены обо всем происходящем в лагере Святослава; Лев Диакон не раз говорит о многочисленных знающих русский язык лазутчиках, засылавшихся Цимисхием в расположение русских войск (это было обычным делом в высокоразвитой византийской военной практике).

Но заветные слова Святослава переданы в «Повести временных лет», по всей вероятности, точнее:

«Уже нам некамо ся дети (некуда деться), волею и неволею стать противу; да не посрамим земле Русские, но ляжем костьми, мертвыми бо срама не имам. Аще ли побегнем, срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами поиду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою» (позаботьтесь сами о себе),

О том, что Святослав исполнил свое обещание – «пред вами пойду», – свидетельствовал Лев Диакон; «…выслушав речь своего повелителя, росы с радостью согласились вступить в опасную борьбу… они… построились в мощную фалангу и выставили вперед копья… с неистовой яростью бросался Святослав на ромеев и воодушевлял к бою ряды своих» (это происходило 21 июля 971 года, а сражения под Доростолом начались, как уже сказано, еще 23 апреля).

Тогда лучший из византийских воинов, телохранитель Цимисхия Анемас, «вырвался на коне вперед… устремился на предводителя росов и, ударив его мечом по ключице, поверг вниз головой наземь, но не убил. Святослава спасла кольчужная рубаха и щит». Соратники князя тут же уничтожили Анемаса и с воодушевлением "начали теснить ромеев… Но вдруг разразился ураган… поднялась пыль, которая забила им (русским) глаза (Лев далее приписывает это божественному вмешательству в битву. – В. К.)… Ромеи преследовали их до самой стены, и они бесславно погибали. Сам Святослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен: его спасло лишь наступление ночи… Всю ночь провел Святослав в гневе и печали… Но, видя, что ничего уже нельзя предпринять против несокрушимого всеоружия ромеев (вспомним: к ним «каждый день присоединялись конные и пешие силы»), он счел долгом разумного полководца… приложить все усилия для спасения своих воинов. Поэтому он отрядил на рассвете (22 июля) послов к императору Иоанну".