КлаТбище домашних жЫвотных - Стивен Кинг

Он пролежал так больше двух часов… а потом мало-помалу ему в голову стала закрадываться одна мысль. Темная мысль, но такая заманчивая… Он вынул палец изо рта. Тот вышел наружу с тихим хлопком. Луис заставил себя

(раз-два, марш вперед!)

подняться.

В комнате, где прятался Гейдж, Луис снял с кровати простыню и вынес ее в коридор. Он завернул в простыню тело жены — бережно, нежно, с любовью. Он напевал себе под нос, но сам этого не замечал.

Он нашел бензин в гараже Джада. Пять галлонов в красной канистре, рядом с газонокосилкой. Хватит с лихвой. Он начал с кухни, где лежал Джад под праздничной скатертью. Потом Луис прошелся по гостиной, поливая бензином ковер, диван, кресла, газетницу. Дальше — по коридору, до дверей дальней спальни. Густой запах бензина наполнил весь первый этаж.

Спички Джада лежали на подоконнике рядом с креслом, в котором старик нес свою бесполезную вахту. Луис взял коробок. У входной двери он бросил горящую спичку через плечо и шагнул за порог. Полыхнуло мгновенно, волна жара была такой яростной, что у Луиса защипало кожу на шее. Он аккуратно закрыл дверь и на миг задержался, глядя на оранжевые языки пламени, пляшущие за белой занавеской, которую повесила Норма. Потом он прошел через веранду, вспоминая, как они с Джадом пили здесь пиво миллион лет назад, и на секунду замешкался на крыльце, слушая, как в доме трещит набирающий силу огонь.

Затем он вышел на улицу.

62

Стив Мастертон выехал из-за поворота перед домом Луиса и сразу увидел дым — не от дома Луиса, а от дома напротив, где жил старик.

Он приехал в Ладлоу прямо с утра, потому что беспокоился за Луиса — беспокоился не на шутку. Чарлтон рассказала ему о вчерашнем звонке Рэйчел, и Стив тоже задался вопросом, где сейчас Луис… и что у него на уме.

Тревога была смутной, но она не давала ему покоя, и Стив решил съездить к Луису и убедиться, что у него все в порядке… насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах.

Из-за теплой весенней погоды университетская поликлиника опустела словно по волшебству, и Суррендра его отпустил; сказал, что управится сам. Так что Стив оседлал свою «хонду», которую выкатил из гаража только в прошлые выходные, и поехал в Ладлоу. Может быть, он гнал мотоцикл чуть быстрее, чем следовало, но беспокойство никак не отпускало. А вместе с ним пришло абсурдное ощущение, что он уже опоздал. Глупо, конечно, но внутри у него поселилось чувство, сходное с тем, которое он испытал прошлой осенью, когда случилась эта история с Паскоу: чувство ужасного удивления и почти невыносимой утраты иллюзий. Стив не был религиозным (в колледже он записался в Общество атеистов и состоял в нем на протяжении двух семестров, пока его научный руководитель не сказал ему по секрету — строго межу нами, — что в дальнейшем это может резко снизить его шансы на получение стипендии в медицинском училище), но, как и всякий живой человек, он был подвержен влиянию биоритмов или каких-то других биологических процессов, выражающихся в неясных предчувствиях, и смерть Паскоу, кажется, задала тон всему году, последовавшему за ней. Год был на редкость поганым. Двое родственников Суррендры угодили на родине в тюрьму по каким-то политическим причинам, и Суррендра сказал Стиву, что одного из них — дяди, которого он очень любил, — возможно, уже нет в живых. Суррендра плакал, и слезы обычно спокойного, невозмутимого индуса испугали Стива. Матери Чарлтон сделали радикальную мастэктомию, и Чарлтон не питала никаких иллюзий по поводу маминых шансов прожить еще хотя бы пять лет. За время, прошедшее после смерти Паскоу, сам Стив побывал уже на четырех похоронах: сестры жены, погибшей в автомобильной аварии; двоюродного брата, погибшего по нелепой случайности и по пьяни (его ударило током, когда он на спор полез на верхушку опоры линии электропередачи); родного деда и, конечно, сынишки Луиса.

Ему очень нравился Луис, и он хотел убедиться, что с ним все в порядке. В последнее время Луису крепко досталось.

Когда Стив увидел клубы дыма, он первым делом подумал, что это еще одно подношение Виктору Паскоу, чья смерть, казалось, опрокинула некое аварийное заграждение между обычной жизнью обычных людей и исключительной полосой неудач. Но это была идиотская мысль, и дом Луиса служил тому подтверждением. Он стоял тихий и белый, симпатичный образчик новоанглийской архитектуры под ясным утренним солнцем.

Люди сбегались к дому старика, и когда Стив ставил свой мотоцикл на подъездной дорожке у дома Луиса, он увидел, как какой-то мужчина поднялся на веранду горящего дома, подошел к входной двери, но потом отступил. И правильно сделал; в следующую секунду стекло в двери раскололось, брызнув осколками, и в пролом вырвались языки пламени. Если бы этот придурок открыл дверь, он бы сварился живьем, как омар.

Стив слез с мотоцикла и откинул подставку. Он на мгновение забыл про Луиса, захваченный древней мистерией огня. Возле горящего дома собралось полдесятка человек; кроме несостоявшегося героя, замешкавшегося на лужайке у входа, все держались на почтительном расстоянии. В доме начали лопаться окна, выходившие на веранду. Осколки стекол искрились в воздухе. Неудавшийся герой пригнулся и бросился прочь со всех ног. Языки пламени неуверенно поднимались по внутренней стене веранды словно руки слепого, от прикосновений которого белая краска пузырилась. На глазах у Стива одно из плетеных кресел вспыхнуло и взорвалось снопом пламени.

Сквозь треск огня Стив услышал пронзительный крик неудавшегося героя, исполненный совершенно абсурдного оптимизма:

— Сгорит все к чертям! Все сгорит! Если Джад там внутри, ему крышка! Сто раз ему говорил, чтобы не держал креозот в доме!

Стив открыл рот, чтобы спросить, вызвали ли пожарных, но тут же услышал рев приближающихся сирен. Пожарных вызвали, да, но этот горе-герой был прав: дом уже не спасти. Пламя рвалось из полудюжины разбитых окон, а передний свес крыши превратился в почти прозрачную пленку огня, пожиравшего ярко-зеленые доски.

Стив обернулся, вспомнив про Луиса, — но если Луис был дома, то почему не прибежал на пожар вместе с другими соседями?

А потом он увидел… вернее, не увидел, а уловил краем глаза.

За домом Луиса простиралось большое поле, поднимавшееся на длинный, пологий холм. Тимофеевка в этом году выросла рано, но сквозь высокие стебли травы Стив сумел разглядеть тропинку, выкошенную почти так же аккуратно, как лужайка на поле для гольфа. Она змеилась по полю, поднималась на холм и ныряла в густой лес, начинавшийся чуть ниже линии горизонта. И именно там, на границе луговых трав и леса, Стив уловил какое-то движение — что-то белое на фоне зелени. Оно мелькнуло и тут же исчезло, но Стиву показалось, что он разглядел человека, несущего в руках белый сверток.

Это Луис, подсказал ему внутренний голос со странной, необъяснимой уверенностью. Это Луис, и тебе надо его догнать, причем догнать быстро, потому что случилось что-то очень плохое, и если ты его не остановишь, случится уже совсем страшное.

Он застыл в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу.