Правота желаний - Михаил Армалинский

И опять цеховой поэт Бобышев гордо встаёт на стражу литературы. Ячество, отсутствие ленинской скромности невыносимо для неуверенного в себе Бобышева, тогда как Бродский подходит к литературе профессионально: ему в ней интересно лишь то, что неизвестно, то есть то, чего он не может сделать сам. Уверенность в себе Бродского для сомневающегося в себе Бобышева оскорбительна и невыносима.

А далее – поди разберись, о чём это он темнит, описывая нечто с Басмановой.

Самое кульминационное – в описанном Бобышевым вызволении Басмановой из Норинского, где жил в ссылке Бродский. Приехал Бобышев с грузовика на бал:

Ну и память у Бобышева – дословно сложный диалог запомнил. В итоге Басманова уезжает с Бобышевым, предварительно шепнув что-то успокаивающее Бродскому, предотвращая приготовления к драке. А надо было перепоручить драку сперматозоидам – от кого ребёнок бы родился, тот бы и победил. В итоге так и случилось – Бродский победил во всём.

Басманова быстро обернула победу Бобышева пирровой и вновь стала общаться с Бродским. Однако любовник Бобышев вдруг понадобился ей как друг. Но ущемлённое самолюбие Бобышева ущемило и влюблённость в Басманову, что выразилось в резкой смене языка повествования: из «снежного запаха волос» в испаренья… да вот, читайте сами:

Эка выраженьеце выбирает «кардинальные решения для этих интимнейших дел» – слово «аборт» у Бобышева сказать не получается, а получается гадкость. Известно же, что в таких случаях женщина обращается к любому, кто, как ей кажется, может помочь, и один из любовников для этого – самая подходящая кандидатура. Но Бобышев ищет в этом глубинный смысл, особый «знак внимания». Чем дальше, тем больше уязвлённое самолюбие Бобышева жжёт его значительно сильнее, чем его огромная (как он старается показать) любовь.

О том, что он ей ответил, Бобышев не сообщает, но зато старательно излагает свои фантазии о совместной жизни и своём жертвенном воспитании ребёнка Бродского. Интересно, на что он рассчитывал – что живой отец будет равнодушно отдавать своего ребёнка в руки ненавистного ему мужчины?

Так что неудивительно, что и сталкивался Бобышев не с мечтой а реальностью:

Естественно, что после выхода из роддома мать и отец стали жить вместе со своим ребёнком. И Бобышев в виде гостя явно представляется в такой ситуации неуместным и, быть может, даже незваным.

Так как Бобышев не объясняет, что за «легенду» он имеет в виду, то из его визита сквозит лишь легендарная бестактность.

сообщает Бобышев.

Так как он совершенно не объясняет обстоятельств его посещений, то мне как читателю преподносится загадка, которую я разгадывать не могу и не хочу, но которая наводит тень на всё, о чём говорит Бобышев. Я могу лишь недоумевать, на каких правах он приходил к Бродскому с Басмановой и их ребёнку: то ли он тайно являлся в часы, когда Бродского не было дома. Мне чрезвычайно трудно себе представить, что при отчаянности и прямоте эмоций Бродского Бобышев являлся дорогим гостем, и все они сидели за столом, попивая чаи и ведя речь о великой русской литературе, пока сын Бродского сидел на коленях у Бобышева и играл с пуговицей на его пиджаке.

Так и во всем повествовании Бобышева, касающемся отношений с Бродским и Басмановой, возможно увидеть только те штрихи, которые Бобышев считает выгодными для себя, а потому связность повествования полностью отсутствует.

Бобышев так определяет Басманову, которая звонила ему среди ночи в Америку.