Небеса с молотка. В погоне за ближним космосом - Эшли Вэнс

Falcon 9, и Мэтью Фланаган, инженер, проделавший массу черновой, но крайне полезной работы по части стендовых испытаний двигателей, проектирования и постройки мобильной пусковой установки и самой ракеты.

Все эти люди лично пережили все перипетии истории с капризной Rocket 1 и теперь приноравливались к чудачествам Rocket 2. Они прибыли на Аляску раньше первых грузовых контейнеров из Калифорнии, прошли через все стадии унижения крахом Rocket 1, а теперь взялись за всё то же самое по второму кругу. Но именно их глубокое проникновение во всё, с чем им довелось столкнуться на Аляске, было главной надеждой команды «Астры» в ходе второй попытки.

КЕЛЛИ: До Аляски мы в первый раз добрались где-то в середине февраля, и контейнеры с грузами там было принимать некому, кроме меня, Билла и еще этого чувака по имени Мэтт, и Милтона. Многие побаивались, как бы нас местные не приняли за залетных отморозков. Ну, многие не многие, а Милтон точно боялся, что мы на таких потянем.

Там же реально снег шел, мороз минус семнадцать, а мы принялись что-то там варганить снаружи, потому что места, чтобы делать что-то внутри, попросту еще не было. Работаешь час-другой, а потом сидишь где-нибудь в помещении с кружкой чая и пытаешься согреть онемевшие пальцы, чтобы продолжать работу. Ты же там на голом мысу этого острова посреди открытого моря, и народ тебе рассказывает, как неделю назад тут у них все контейнеры двухсотмильным ураганом разметало, а мы там как раз контейнеры и грузим вилочным погрузчиком на открытый трейлер на ледяном ветру. Очень много было тяжелого физического труда на этой стройке.

Билл вот поначалу фигел с того, что там в барах можно курить, и радовался, как дитя в кондитерской, но потом даже его всё это достало.

ГИС: Мы там вчетвером впахивали – я, Милтон, Иссак и Мэтт Фланаган. Масса ручного труда и всяких врезок и подключений: воду, электричество, всё пришлось подводить. Был там момент: Милтон за рулем вилочного погрузчика, на вилке огромная стальная стремянка, а на самом верху Иссак пытается выровнять и совместить дырки под болты.

Отдирать и вскрывать всё приходилось монтировками, а то и ломами. В Калифорнии ребята на отгрузке славно потрудились, залив контейнеры жутким черным герметиком в каком-то неимоверном количестве. Подозреваю, как увидят где-нибудь малейшую щелку, так и льют его туда побольше для верности, а потом еще и пальцы скрещивают на удачу.

Местный парень на стартовой площадке без конца твердил нам, чтобы мы всё как следует приваривали понизу. Я ему, типа: «Зачем? Эта штуковина весит две тонны. Куда она денется?» А он мне, типа: «То-то ты удивишься тому, что тут будет твориться, когда налетит шквал под семьдесят миль в час. Он этот контейнер с полтычка в конец улицы загонит. Видел такое не раз. Так что лучше приваривай эту хреновину».

Иссак был нашим спасителем, потому что прихватил с собой видеоигру. А еще у нас была целиком вся гугловская «Планета Земля». Из-за погоды и долгого светового дня в тех широтах мы выезжали на рассвете, а возвращались до заката, так, чтобы никому в темноте там водить не приходилось. К этому нас Милтон призвал, и я ему за это благодарен. Дорог местных никто из нас не знал. И к тому же на них постоянно возникали классические аляскинские пробки из-за стад животных.

И там у них белоголовых орланов, как у нас голубей. Величественные все такие, пока не застанешь его гордо восседающим на мусорном баке с добытым оттуда бигмаком в клюве. Они там главные помоечные животные.

ЛЕФЕВР: Когда мы туда только добрались впервые, красота нас просто поразила. Принялись всё фотографировать, селфи делать. На Аляске-то я и раньше бывал, а вот на остров у берегов Аляски попал впервые. Затем мы приступили к работе, и поначалу у нас и там всё шло весело.

Ко второй неделе всё немножко пошло вразнос и не по уму. Работаем по двенадцать – четырнадцать часов в сутки, а то и больше. Гоним и гоним. Давим и давим. Никаких больше красот на Кадьяке не видим, одну только стартовую площадку. Два месяца такой жизни дались тяжеловато.

Под конец стало то и дело возникать чувство, что это никогда не кончится и ничего из этого не выйдет.

КЕЛЛИ: Так ведь на Кадьяке, кроме работы, и заняться-то нечем. Но это было круто. Мы всё наконец подготовили, а затем – после долгого-долгого времени там – именно мне выпало нажать кнопку «пуск» и отправить ракету в настоящий полет.

Там было секунд двадцать полнейшего удовлетворения, когда мы провожали ракету в свободный полет. Затем была еще пара секунд сброса накопившегося в ЦУПе нервного напряжения, а потом, типа: «О блин, обратно вниз пошла».

Ракеты нам видно не было, но цифры телеметрии были еще как видны. Она шла вверх, а Бен Брокерт озвучивал значения ускорения, а потом он вдруг умолк, так как ускорение сделалось отрицательным, то есть ракета стала падать. Вот Бен и умолк.

Как она упала, в ЦУПе было не только слышно, но и тряхануло основательно. Она же грохнулась в какой-то миле от нас. Бабахнуло дважды: первый раз от ударной волны, поскольку падала она на сверхзвуковой скорости, а второй – от взрыва при ударе о землю. Бен на это, типа: «Вот мы и потрясли Землю! Поаплодируем Милтону, его номер удался!» Рассмешил-таки.

ЛЕФЕВР: По-моему, у нас там было перед этим еще шесть попыток или около того. Каждый раз мы все выметались со стартовой площадки, а через какое-то время шли обратно что-нибудь устранять или чинить. Когда она наконец улетела, мы все были чуть ли не в шоке, настолько привыкли к тому, что вот-вот кто-нибудь скажет: «Ну ладно, пора возвращаться вниз, лезть в нее и всё отключать». На этот раз всё пошло по-другому.

Она взлетает. И как только она оторвалась, сразу отпустило: всё, меня это больше не касается.

Радостно было, конечно, что ей наконец удалось стартовать. Но у меня лично в тот момент главным чувством было что-то вроде: «Вот и хорошо, справился, свободен». Мне хотелось одного – очистить стартовую площадку от ракеты. В этом, собственно, изначально состояла цель моего там пребывания.

Мы с ребятами были снаружи, смеялись и плакали, как малые дети. Нам было так хорошо, а