Второе пришествие - Александр Новичков

Палач протиснулся на арену, встал напротив меня и тяжело выдохнул – пытался успокоиться перед боем. Правда, его выдох больше напоминал устрашающий дикий рев, повергший в ужас пару особо впечатлительных зрителей.

Гоблин довольно ухмыльнулся, поглядев на меня.

— И вот теперь, необычному, но на редкость способному незнакомцу предстоит встретиться с самим Палачом, великаном, поднимающим лошадь одной левой рукой. Как долго новичок сможет держаться против профессионала, когда сломается, подобно сухой веточке? Делайте ставки, предскажите, сколько времени удачливый незнакомец простоит, прежде чем сдастся либо погибнет, прихлопнутый огромной ладонью Палача.

— Не прихлопнет. Я одолею его, – безрассудно заявил я. Бой с Тором раззадорил и меня, и Эфира. Нам хотелось большего. – И закончу поединок быстро. Мне неинтересны бойцы большого размера, они слишком медлительны…

— Чего? – растерялся гоблин. Зеленый карлик просто не верил моим словам, как и его преданная публика. Наши с Палачом габариты различались слишком сильно. Человеку среднего роста и размера никогда бы в голову не пришло драться с таким великаном. Это было сродни попытке протаранить паровоз на мотоцикле, или разбить головой бетонную стену. Любой соискатель, как бы ловок и проворен он ни был, увидев Палача, должен был отказаться от боя. Или хотя бы договориться на ограниченное время поединка. Но я заявил, что одолею противника. И не намерен был отказываться от своих слов.

— Послушай, юноша. – К решетке подошел мужичок, чей слишком длинный язык и привел меня на эту арену. – Ты смелый и сильный, но погляди на это чудовище. Тебе его не победить!

— Не переживай, – безразлично отозвался я. Затем добавил, обращаясь к великану: – И ты тоже не нервничай. Все закончится быстрее, чем ты успеешь сильно испугаться.

Палач ощутимо вздрогнул. Он и так чувствовал себя некомфортно на арене, под пристальными взглядами зрителей, еще и противник ему попался какой‑то подозрительно спокойный и пугающий. Наверняка он привык, что любой человек при виде его грозного вида впадает в панику, и был неприятно ошеломлен моей невозмутимостью.

Великан обратил взор к гоблину, надеясь получить моральную поддержку, но тот скорчил какую‑то зверскую гримасу, которая должна была объяснить бойцу, что из круга арены живым выйдет только один. Ничуть не приободрившись, Палач понял, что больше ему ничего не остается, кроме как сразиться со мной и, подняв руку, больше похожую на ковш экскаватора, двинулся на меня.

Выбор его атак не блистал разнообразием. С такой массой орудовать можно было только длинными руками, да и то можно было легко потерять равновесие. И если у огров этот недостаток компенсировался крупной филейной частью и пирамидальным телом, то у Палача был огромный плечевой пояс. Впрочем, я просто обратил на это внимание, так‑то проблемы с удержанием равновесия у противника меня мало интересовали. Важнее было то, что я мог использовать этот его недостаток.

Палач, почти не размахиваясь, опустил на меня руку, попытался ударить ребром ладони. Бил он даже не кулаком, видимо, пытался снизить сопротивление воздуха, но все равно его атака казалась мне слишком медленной. Я пронырнул вперед и остановился под безопасной, левой стороной великана, а когда противник покачнулся, потеряв равновесие, вытянул голову, открывая мощную, но все же очень уязвимую шею, ударил его в сонную артерию ногой с разворота. И быстро отскочил подальше.

Сначала мне показалось, что ничего не получилось. Палач остался прочно стоять на земле. Лицо его стало каменным, даже глаза перестали быть испуганно–влажными. Так продолжалось секунд десять, не меньше. Да и сам я непроизвольно растерялся, не понимая, то ли мой удар был недостаточно сильным, то ли наоборот, выбил из противника и разум, и душу.

Публика заволновалась. Гоблин нервно кусал ногти, не понимая, его боец все еще сражается, то ли стоит задуматься об эвакуаторе, способном вынести его с арены. Нет, об эвакуаторе в Средневековье, пусть и магическом, думать он не мог, но человеческой силой поднять с земли Палача в случае падения было бы невозможно.

А он рухнул. На четырнадцатой секунде, растянув лицо в идиотской блаженной улыбке, великан повалился на бок, словно подрубленное дерево, и потерял сознание.

— Это невозможно! – взвыл гоблин, совсем позабыв про публику. – Палач не мог проиграть, он еще никогда не проигрывал! Невозможно! Что ты с ним сделал?

— Ударил, – отозвался я, все еще недоверчиво косясь на сопящего великана. – Все по правилам.

— Да, все по правилам, – подтвердил кто‑то из зрителей.

— Мы все видели, что он его просто ударил, – добавил еще кто‑то.

— Палач проиграл. Победил этот юноша.

— И вот Палач повержен, – чуть не плача объявил гоблин. Несмотря ни на что, он должен был исполнять роль судьи и организатора. – Странный незнакомец стремительно поднимается вверх. Он одолел уже двух бойцов и остановить его может лишь последний, самый сильный из профессионалов. Мы попросим его выйти на арену. Малыш!

— Малыш? – не сдержавшись, прыснул кто‑то из зрителей. – Разве можно бойца называть Малыш? Тем более самого сильного?

— Это кличка, дубина! Для завлечения, – возразил ему сосед. – Вот выйдет сейчас этот Малыш, да в плечах пошире Палача окажется.

— Выйдет, выйдет, – буркнул первый. – Да вот что‑то не выходит.

— Малыш, – громко позвал гоблин, стараясь перекричать волнующуюся толпу.

Но никто не отозвался.

Это становилось интересным.

Зрители начали хихикать исподтишка. Пошли нелепые слухи.

— А Малыш‑то струсил!

И от человека к человеку стали появляться новые обстоятельства слухов. Незачем их перечислять.

— Малыш, немедленно выходи, негодник! – рявкнул гоблин. – Без ужина оставлю!

Угроза подействовала. Потому как к организатору боев протолкнулся, причем с большим трудом, молодой парень, лет шестнадцати, может, восемнадцати от роду, худой, невысокий, рыжий и рябой. Одним словом, хиляк. К тому же парень был мертвецки пьян.

— Я же тебе говорил, что не буду больше сражаться! – выпалил он, когда подошел, шатаясь, к повозке, на которой стоял гоблин, и схватился за борт руками, чтобы не упасть.

— Выйди! – злился гоблин, оглядывая толпу и натянуто улыбаясь. – Выруби его по–быстрому, и все.

— Не буду! – икнул Малыш.

— Надо! – уперся гоблин.

Парень с таким упорством отказывался лесть в драку, что это выглядело крайне подозрительно. Гоблин называл его самым сильным бойцом, но на вид он был куда слабее самого тощего из зевак, пришедших посмотреть на драки.

Это казалось просто нелепой шуткой, но почему‑то, я чувствовал это отчетливо, очень отчетливо, этот парнишка был силен. Просто очень хорошо скрывал свою силу.

— Эй, задохлик, ты до арены‑то дойти сможешь? – съехидничал кто‑то из зрителей.