Надежда узника - Дэвид Файнток

– Разумеется, – проворчал я. Какая дерзость!

Анни спала. Я сидел в гостиной своей новой и еще незнакомой квартиры. Сиделка смотрела телевизор. Она уже рассказала мне о том, что произошло за прошедшие дни. После моего отъезда Анни сначала вела себя тихо, но к вечеру забеспокоилась – почему я не вернулся, как обещал? Потом она начала крушить о стену стулья, горько рыдала. Наконец сиделке удалось впрыснуть ей успокаивающее, Анни крепко заснула и с тех пор не просыпалась.

А у меня все наоборот. Давненько я не спал, вот и теперь не до отдыха: надо попрощаться с Анни, с Алексом, повидаться с плантаторами, отдать последние распоряжения…

– Она зовет вас, – разбудил меня голос сиделки. Я встрепенулся, пробежался пальцами по галстуку, волосам. Слава Богу, я успел принять ванну и переодеться в чистое, прежде чем задремал в этом уютном кресле. Кажется, все в порядке. Я встал. А где же спальня?

– Там, – показала сиделка, заметив мое замешательство.

– Спасибо. – Я вошел в комнату. – Анни?

– Никки? Почему ты не пришел вчера? Ты ведь обещал.

– Прости, лапочка. – Я сел к ней на кровать.

– Я так ждала, а ты даже не позвонил.

– Я не мог, лапочка. Рыбы.

– Меня не интересуют рыбы. – Она села, спустила на пол ноги с поджатыми пальцами. – Хочу шикарно одеться. Купи мне новую блузку. Клянись, купишь такую, чтобы шла к моему ожерелью. – Она смотрела на свои голые ступни с мечтательной улыбкой, медленно туманящейся, исчезающей, подняла глаза в нарастающей тревоге:

– Никки, мое ожерелье… Они…

– Ничего, Анни, все хорошо. – Господи, почему ты так к ней жесток? Где твоя справедливость?

– Я надену зеленое платье.

– Хорошо, дорогая.

– Кажется, я его еще не надевала. – Она подошла к шкафу. – Посмотри и скажи, нравится оно тебе или нет. Знаешь, я ждала тебя, все время ждала, а потом… – Она нахмурилась. – Потом я уснула, кажется. Больше не уходи надолго, Никки.

– Лапочка, я должен… – Как я ненавидел себя в эту минуту! Я разрушал ее хрупкое, едва проклюнувшееся счастье! Но я не мог врать. – Послезавтра… Надолго.

Анни оцепенела, потом начала ощупывать шею, как бы ища ожерелье.

– Я без тебя умру, Никки.

– Все будет хорошо, лапочка. Ты будешь жить.

– Нет, – со страшной решимостью сказала она. – Я наложу на себя руки, если ты меня бросишь.

– Анни. – Я взял ее за руку. – Мне надо ехать. Очень надо.

– Тогда возьми меня с собой. – Она вырвала свою руку из моей, поправила волосы, странно хохотнула.

Я с трудом ее отвлек своей болтовней. Мы погуляли, и я прилег, Анни устроилась рядом, но когда я нерешительно ее обнял, вздрогнула.

Утром я назначил встречи Хармону и Эммету Бранстэдам и механику. Анни я заверил, что вернусь через несколько часов, и, стараясь не замечать ее отчаяния, вышел из дома, но не дойдя до вертолета, вернулся. Оставить ее одну я не мог. В конце концов, нам осталось совсем немного времени побыть вместе, а моим деловым встречам она мешать не будет – подождет где-нибудь, пока я буду разговаривать. Как Анни обрадовалась, когда я предложил ей лететь со мной!

Первым делом я заглянул к инженерам, следившим за электроснабжением Сентралтауна, потом приземлился у Дома правительства. Там мы позавтракали с Заком Хоупвеллом. Он стал рассказывать о городских делах, а я делал вид, что внимательно слушаю.

– Не забудь завтра явиться на наше собрание, – напомнил Зак. По моему непонимающему виду он сразу понял, что я пропускал его слова мимо ушей, и пояснил:

– Будет приниматься новый закон о наследовании. Помните, вы говорили, что плантаторы имеют право сами решать подобные вопросы?

– Конечно, – кивнул я.

– Может быть, сейчас, когда жизнь на нашей планете находится под угрозой, обсуждение вопросов наследования кажется несвоевременным, но мы, плантаторы, полны решимости принять наконец справедливый кодекс.

– Понимаю.

– Придете?

– Приду. Где будет собрание?

– В здании космодрома.

– Подходит.

В дверь заглянул его помощник, доложил мне:

– Пришли Бранстэды, сэр.

– Пригласите их.

– Ну, я пойду, – встал Хоупвелл, – не буду мешать вашей беседе.

– Что вы, оставайтесь, если хотите, вы нисколько нам не помешаете, – залепетал я, но Хоупвелл ушел.

Вошли братья Бранстэды. Я поднялся им навстречу и искренне их приветствовал:

– Рад вас видеть! – Я предложил им кресла, а сам устроился на диване. Они расположились напротив меня.

Хармон сел, как у себя дома, а Эммет с некоторой неловкостью. Месяцы, проведенные им на борту моего корабля в качестве солдата, давали о себе знать.

– Вы собираетесь на орбитальную станцию? – спросил Хармон.

– Да. – Это перестало быть секретом сразу, как только я приказал механикам срочно починить шаттл.

– Чем мы можем помочь?

– Ничем. Я просто хотел попрощаться. Вы были хорошим другом.

– Я всегда буду вашим другом.

– Пути Господни неисповедимы. – Скорее всего, я не вернусь. Зачем себя обманывать?

– Я хорошо помню нашу первую встречу, капитан.

– Я тогда был в отпуске.

– Вы путешествовали с вашим другом мистером Кэрром. Помните, вы остались у меня ночевать?

– Мы вводили вас в заблуждение, – Мои глаза заволоклись пеленой слез. – Вы были так добры, Хармон. Он пересел ко мне на диван.

– Что с вами, Николас?

Я не мог говорить и лишь через несколько долгих секунд взял себя в руки.

– Вам когда-нибудь приходилось совершать ужасный поступок ради того, чтобы предотвратить еще худшее?

– Господь Бог еще не подвергал меня таким испытаниям, – покачал головой Хармон. – Позвольте вам помочь.

– Нет, вы не можете мне помочь. – Я глубоко вздохнул, у меня по-прежнему стоял ком в горле. Еще один тяжкий вздох. – Спасибо вам обоим за все. Я обязан вам жизнью и даже большим. – Я встал. У меня уже не было сил сдерживать слезы, надо было поскорее закончить прощание.

Братья, соблюдая этикет, тоже встали.

– Да поможет вам Бог, – промолвил Эммет.

– Мы с вами еще увидимся завтра. На их лицах замер немой вопрос.

– Вам сообщат, – добавил я.

– Конечно. – Ничего не понимая, вконец заинтригованные, братья удалились.

Потом мы с Толливером и Берзелем полетели в Адмиралтейство. Там я просмотрел кое-какие файлы, почитал отчет Уильяма о сражении с рыбами. Оказалось, что после того памятного боя на базе, когда орбитальная станция зашла за горизонт, нападения рыб на нее прекратились.