Роковой романтизм. Эпоха демонов - Евгений Жаринов

Судьба, или Ananke, присутствует во всех романах Виктора Гюго. Она заключена в самой пружине, двигающей сюжет. Именно по прихоти Рока, или Ananke, живут все персонажи его романов. Порой поражаешься тому, с какой виртуозностью автору удается свести воедино различные сюжетные линии. Создается впечатление, что у Гюго был некий алтарь, посвященный этой древней богине, и сама Ananke вдохновляла его на различные сюжетные хитросплетения. Ана́нка (др. — греч. Ἀνάγκη, «неизбежность, судьба, нужда, необходимость») — в древнегреческой мифологии божество необходимости, неизбежности, персонификация рока, судьбы и предопределенности свыше. Была почитаема в орфических верованиях. Согласно Платону, между колен Ананке вращается веретено, ось которого — мировая ось, мойры же время от времени помогают вращению. Тройственное Ананке, по Виктору Гюго, правит нами: Ананке догматов, Ананке законов, Ананке слепой материи. В «Соборе Парижской Богоматери» автор возвестил о первом, в «Отверженных» указал на второе, в романе «Труженики моря» он говорит о третьем.

Важной приметой стиля Виктора Гюго является его особая любовь к антитезам, к неразрешимым противоречиям, которые как ничто другое передают напряженное присутствие всесильного рока в судьбе каждого. Можно сказать, что Гюго всегда и всюду был поэтом антитез. Он был влюблен в антитезу. Его драмы (самая популярная «Король забавляется», по которой была написана опера Верди «Риголетто»), его романы, стихи и поэмы буквально пронизаны антитезами. Антитезами, которые развиваются в самых разных направлениях. Возьмем, скажем, «Собор Парижской Богоматери». Он весь построен на антитезах. В центре романа — собор. Где кипят самые дикие страсти? В соборе, где надо бы ожидать только тихого благочестия. Кто носитель самых глубоких страстей? Ученый архидиакон Клод Фролло. Собор и то, что происходит внутри собора, — вот вам первая антитеза. Квазимодо — это, конечно, с начала до конца живая антитеза: самая нежная душа на свете и в то же время человек необыкновенно уродливый. Человек сказочного уродства. Социальные превращения персонажей — ведь они тоже проходят под знаком антитез. Виктор Гюго всегда вас держит в ожидании антитез. В четвертом акте романа-драмы «Собор Парижской Богоматери» головокружительные качели антитез раскачиваются до предела: Квазимодо и Эсмеральда теперь должны поменяться ролями. Вновь толпа собралась на Гревской площади — и вновь все взгляды устремлены на цыганку. Но теперь ее, обвиненную в покушении на убийство и колдовстве, ждет виселица. Девушку объявили убийцей Феба де Шатопера — того, кого она любит больше жизни. А исповедует ее тот, кто на самом деле нанес рану капитану, — истинный преступник Клод Фролло. Для полноты эффекта автор заставляет самого Феба, выжившего после ранения, увидеть цыганку связанной и идущей на казнь. «Феб! Мой Феб!» — кричит Эсмеральда ему «в порыве любви и восторга». Она ждет, что капитан стрелков, в соответствии со своим именем (Феб — «солнце», «прекрасный стрелок, который был богом»), станет ее спасителем, но тот трусливо отворачивается от нее. Спасет Эсмеральду не прекрасный воин, а уродливый, всеми отверженный звонарь. Горбун спустится вниз по отвесной стене, выхватит цыганку из рук палачей и вознесет ее ввысь — на колокольню собора Парижской Богоматери. Так, прежде чем взойти на эшафот, Эсмеральда, девушка с крылатой душой, обретет временное убежище в небесах — среди поющих птиц и колоколов.

Возьмите ту же драму «Марион Делорм». Вывешивается королевский указ о том, что всякая дуэль будет караться смертной казнью (это, кстати, один из любимых мотивов французского романтизма: дуэли и борьба с дуэлями). Ровно через несколько минут на фоне этого приказа разыгрывается дуэль. Так всюду и во всем: всюду царство антитез. Виктор Гюго — настоящий повелитель антитез. Вот Жан Вальжан убегает от своего постоянного преследователя инспектора Жавера ночью по улочкам Парижа. Вместе с маленькой Козеттой их загоняют в тупик. Все. Приключение и роман должны закончиться на этом. Неожиданное решение: беглый каторжник перекидывает свою маленькую спутницу через забор женского монастыря, а сам скрывается от преследования. В данный момент антитеза разрешена. Но тут же возникает вторая: как проникнуть в женский монастырь бывшему каторжнику? И выход найден в стиле «неистового» романтизма. Жана Вальжана перенесут в гробу и похоронят на территории монастыря. И он услышит, как земля будет падать на крышку гроба. Великолепное художественное воплощение романтических фобий относительно возможных похорон заживо. Читатель в ужасе. Антитеза доведена до предела. Злая богиня Ананке не знает жалости ни к кому. Человек — лишь муха в сети паука. Ананке между ног держит веретено, а мойры прядут чью-то жизненную нить. Но все на этот раз вновь разрешается к лучшему. Жан Вальжан и Козетта получают укрытие от злого Жавера на несколько лет. Сюжет после безумного развития делает эмоциональную передышку, чтобы через несколько страниц вновь втянуть вас в безумство раскачанных, как сломанные качели, антитез. «Отверженные», как никакой другой роман Виктора Гюго буквально изобилует подобными антитезами. Вот маленькая Козетта еще до встречи со своим спасителем Жаном Вальжаном находится на самой низкой стадии отчаяния. Мадам Тенардье, эта дьяволица во плоти, отправляет бедную девочку за водой и дает ей несколько су, чтобы та купила хлеба. Монетки выпадают из кармана юбки. Девочка этого не замечает. Смотрите, как в этих монетках злая богиня Ананке уже обрекает малышку на побои со стороны дьяволицы Тенардье, бог знает, чем эти побои могли закончиться. Детская смертность во Франции в этот период зашкаливает. Но Козетта еще и не догадывается о своей обреченности. Как Гюго чувствует страдания детей! Как он умеет сопереживать этим беззащитным страданиям! А все из-за его особой любви к антитезам. С одной стороны, всесильная богиня Рока, Ананке, этакая космическая стихия, а с другой — сирота. Да эту антитезу мы до сих пор можем встретить на улицах больших городов! Козетта спустилась к ручью, но по дороге она в витрине магазина видит красивую куклу. Недостижимая мечта эта кукла. Посланница небес. А Козетте вниз, к роднику, а ведро тяжелое, а монетки выпали, а дьяволица уже ждет своего часа: лишний рот никому не нужен. И вот разрешение. И это не из-за того, что судьба смилостивилась, просто на сцену вышел Исполин, бросивший вызов самой Ананке. Огромная рука бывшего каторжника берет ведро, в котором отразился лунный диск, и с легкостью поднимает его: «Пойдем — я куплю тебе лучшую куклу!» А давайте вспомним самое начало романа. Из-за чего Жан Вальжан угодил на каторгу? Он, молодой парень, как Эдмон Дантес, не может стерпеть страдания маленьких детей своей сестры. Они умирают от голода. Жан Вальжан идет к булочнику, разбивает витрину и берет булки для детей и попадает в жернова правосудия, жернова, которые раскручивает сама безжалостная богиня Ананке. 18 лет каторги, на галерах. Срок увеличивается из-за различных попыток бежать. Там Жавер и берет свой дьявольский след, и пойдет по этому следу за душой Вальжана. Гюго дает здесь очень важное отступление. Что стало с сестрой и ее детьми после ареста их единственного заступника — неизвестно. Эти беззащитные души смыло словно волной. А Жан Вальжан теперь за свое желание спасти кого-то из лап Рока должен стать чем-то иным, не совсем человеком. И он становится. Епископ покупает его душу у самого дьявола за два серебряных подсвечника. И теперь Вальжан знает, что он будет спасать всех, кого сможет, всех, как потом напишет Сэлинджер в своем шедевре «Над пропастью во ржи», кто будет бежать к краю этой самой пропасти. «А я ловлю их, ловлю их, Джек». И на этого американского героя литературы XX века ляжет спокойная и мощная тень великого Жана Вальжана, защитника всех, над кем посмеялась злая судьба.