Семь сестер. Сестра луны - Люсинда Райли

– К сожалению, папа не смог приехать со мной.

– Пепе, ступай, покорми курочек, а потом будем обедать, – обратилась Мария к сыну. Пепе неохотно поплелся к дверям, а Лусия продолжала разглядывать мальчика в немом изумлении.

– Но как… – начала она.

– После того, как я навестила вас с отцом в Барселоне, я вернулась к себе домой в Гранаду. Чувствовала я тогда себя ужасно. Но наверное, прошло еще пару месяцев, прежде чем я поняла, что мои недомогания отнюдь не связаны с тем, что я продолжала оплакивать Филипе. Оказывается, это всего лишь такой прощальный подарок от твоего отца. Но скажу тебе честно, Лусия, Пепе для меня все – и мое утешение, и моя радость. А ты бы послушала, как он играет на гитаре. Со временем он затмит Хозе, вот увидишь.

– А папа знает?

– Нет. Мы с ним простились в Барселоне, и я отпустила его на все четыре стороны. Он сейчас свободен.

– Ну да! Свободен! Свободен, чтобы размахивать своим picha направо и налево и вставлять его в каждую дырку! – раздраженно пробормотала Лусия, чувствуя, как в ней снова нарастает злость на отца.

– Некоторые мужчины не могут без этого. Такая у них уж натура.

– Он до сих пор, мама, ничему не научился.

И обе женщины дружно рассмеялись. А что им еще оставалось делать?

– Но при всем том твой отец, Лусия, неплохой человек. Ты это знаешь, как никто. Он счастлив?

– Понятия не имею. Бренчит на своей гитаре, пьет…

– Пусть так! – оборвала Мария свою дочь на полуслове. – Хозе – это Хозе, его уже не переделаешь. Впрочем, как и никого из нас. К тому же какая-то часть меня всегда будет любить его.

Мария подавила вздох, и Лусия, глянув на мать, поняла, что та сказала правду.

– Во всяком случае, постарайся не возненавидеть его, доченька, – умоляюще обратилась к ней Мария. – Он действительно хотел дать тебе шанс в жизни.

– Да, и получить свой! – возразила Лусия. – Но я постараюсь выполнить твою просьбу. Только ради тебя.

– У меня на обед свежий суп. Пообедаешь с нами?

– С удовольствием, мамочка.

Лусия с аппетитом выхлебала целую миску супа и попросила добавку, громко объявив, что ничего вкуснее она не ела за последние одиннадцать лет, с тех самых пор как в последний раз трапезничала на этой же самой кухне. Мария вся светилась от счастья, глядя на Пепе и Лусию, сидящих рядом за столом. Все вместе обедают, как одна семья. Позже они обе вышли на улицу.

– Помнишь, как ты пыталась приобщить меня к плетению корзин, чтобы помочь тебе? – спросила Лусия у матери.

– Помню. Но тебя хватало буквально на пару минут, а потом ты всегда находила благовидный предлог и убегала прочь.

– Здесь так покойно, так красиво, – задумчиво обронила Лусия, разглядывая долину внизу. – Я уже и забыла о том, как у нас хорошо. Наверное, ребенком я просто не ценила всего того, что имела.

– Мы все, милая, одинаковы. Начинаем ценить что-то только тогда, когда теряем. С возрастом я поняла, что секрет счастья прост. Нужно научиться жить сегодняшним днем и уметь ему радоваться.

– Мне будет трудно этому научиться, мамочка. Я привыкла жить будущим!

– Мы с тобой разные, доченька. Ты всегда стремилась реализовать свой талант, строила всякие головокружительные планы. У меня же никогда такого не было. Все, чего я хотела в жизни, это иметь свой дом, свою семью, мужа. – Мария грустно улыбнулась. – Что ж по крайней мере два моих желания из трех исполнились.

– Мамочка, а ты еще танцуешь? Ведь ты же когда-то так хорошо танцевала.

– Иногда танцую, для собственного удовольствия. Но я уже старая. Я ведь уже бабушка с двумя внуками.

– Не говори ерунды! Тебе ведь лишь чуть больше сорока, мама. Многие исполнительницы фламенко в Барселоне продолжают выступать и в пятьдесят, и даже в шестьдесят лет. То есть ты счастлива, что осталась жить здесь? – задала Лусия прямой вопрос.

– Да, думаю, я счастлива.

Часом позже, когда Лусия слушала, как Пепе играет на гитаре, сидя в гостиной, которую, по словам матери, братья обустроили на месте старой конюшни, она вдруг услышала мужской голос.

– Hola, mon amor, я принес тут кое-что вкусненькое нам на десерт после ужина.

Лусия услышала, как мать шикнула на гостя. Лусия вошла в кухню и увидела Рамона, их соседа. Он стоял рядом с матерью, полуобняв ее за плечи. При виде дочери Мария покраснела и тут же отступила от него прочь.

– Hola, сеньор, – сдержанно поприветствовала его Лусия. – Как поживаете?

– Спасибо, все хорошо, – ответил Рамон деревянным голосом, тоже изрядно смутившись. Глядя на эту смущенную парочку, Лусия испытала непроизвольное желание весело рассмеяться.

– Как поживают ваши дочери, Рамон?

– О, у них все хорошо. Очень хорошо.

– Две девочки уже замужем, а всего лишь неделю тому назад мы отпраздновали помолвку Магдалены. Правда, Рамон? – подбодрила соседа Мария.

– Да, отпраздновали, – поспешно подтвердил Рамон, кивнув в знак согласия.

– А как ваши апельсины?

– С ними тоже все в порядке. Спасибо, Лусия.

– У Рамона сейчас есть своя небольшая апельсиновая рощица, – пояснила дочери Мария. – Его родители умерли один за другим, буквально в течение нескольких месяцев, а после их похорон Рамон обнаружил какое-то количество монет, припрятанных в печной трубе. Одному богу известно, как долго пролежали там эти деньги. И удивительно, что монеты вообще не расплавились за столько лет. Рамон думает, что это святая Дева Мария преподнесла ему такой чудный дар. Вот на эти самые деньги он и купил себе апельсиновую рощу.

– Да, именно так! – с готовностью подтвердил сосед, бросив испуганный взгляд на Лусию в ожидании ее ответной реакции.

– Gracias, Рамон, за то, что заботились о моей матери все эти годы, пока меня здесь не было. Уверена, вы стали ей надежным помощником и опорой. – Лусия ласково пожала руку Рамона.

– Мне это было совсем не трудно, сеньорита. Я помогал Марии с удовольствием, – улыбнулся в ответ Рамон, переведя дыхание.

Когда Рамон ушел к себе, Мария повернулась к дочери, старательно размахивая руками перед лицом, чтобы согнать краску смущения со своих щек.

– Что ты, должно быть, подумаешь обо мне сейчас?

– Мама, я уже давно поняла, как трудна жизнь. Ты нашла свое утешение там, где его тебе предложили. И поступила правильно. В этом нет ничего дурного.

– Я… Мы… то есть Рамон и я, мы сильно не распространяемся… о нашей дружбе. Поверь мне, доченька, я никогда не опущусь до того, чтобы опозорить твоего отца перед людьми.

– Мамочка, на Баррио-Чино я насмотрелась на всякое. Меня уже мало что может удивить или даже шокировать. И конечно, меньше всего – желание обрести хоть какое-то утешение в жизни.