Туманы Авалона - Мэрион Зиммер Брэдли

– Лорд мой Ланселет, ты и впрямь предпочел бы находиться рядом с Артуром? – мягко осведомилась она.

Взгляд молодого рыцаря яснее слов сказал ей, что Ланселету отчаянно не хочется с нею расставаться; за какой-нибудь день-другой девушка научилась безошибочно читать эти невысказанные послания. Гвенвифар ни разу не обменялась с Ланселетом ни единым словом, которого не могла бы прокричать вслух в присутствии Игрейны и своего отца, и всех епископов Британии, вместе взятых. Но впервые в жизни Ланселет, похоже, разрывался между двумя противоречивыми устремлениями.

– Менее всего мне хотелось бы тебя оставить, леди, но Артур – друг мой и кузен…

– Господь сохрани, чтобы я когда-либо встала между вами, родич, – промолвила Гвенвифар, протягивая рыцарю миниатюрную ручку для поцелуя. – Ибо через этот брак ты становишься преданным родичем и мне, и кузеном тоже. Так ступай к лорду моему и королю и скажи ему… – Девушка помедлила, дивясь собственной храбрости: подобают ли ей такие слова? Господь помоги им всем, спустя какой-нибудь час она будет супругой Артура, что с того, ежели слова ее покажутся непомерно дерзкими, ежели подсказаны они приличествующей заботой о ее господине? – Скажи ему, что я с радостью возвращаю ему преданнейшего из конюших и что я жду его с любовью и покорностью.

Ланселет улыбнулся. И улыбка эта словно затронула в ее душе некую тайную струну, и собственные ее губы изогнулись в лад с нею. Ну, как такое возможно, что она настолько ощущает себя частью этого человека? Вся ее жизнь словно перетекла в прикосновение его губ к ее пальцам. Гвенвифар сглотнула – и внезапно поняла, что с нею происходит. Невзирая на все ее почтительные послания Артуру, исполненные любви и покорности, она, казалось, продала бы душу за возможность повернуть время вспять и объявить отцу, что замуж она пойдет только за Ланселета и ни за кого другого. И чувство это столь же реально, как солнце в небесах и трава под ее ногами, – девушка вновь сглотнула, – столь же реально, как Артур, который ныне снаряжается к свадьбе, – а вот ей, чтобы подготовиться к церемонии должным образом, подобает пойти к заутрене.

«Неужто это – одна из жестоких шуток Господа: я сама не знала, что такое чувствую, до тех пор, пока не стало слишком поздно? Или это коварные ухищрения лукавого, что соблазняет меня забыть о долге перед моим отцом и мужем?» Слов Ланселета она не слышала; сознавала лишь, что пальцы его разжались, что он развернулся и уходит. Учтивые речи приемных братьев, Балина и Балана, тоже почти не отложились в ее сознании… который из них сын жрицы Озера? Балан. Он – брат Ланселета, но похож на него не больше, чем ворон – на могучего орла.

Очнувшись, девушка осознала, что к ней обращается Игрейна.

– Так я оставлю тебя ненадолго, дорогая. Мне хотелось бы поговорить с Мерлином до того, как начнется месса.

С запозданием Гвенвифар осознала, что Игрейна ждет ее дозволения уйти. Итак, ее титул Верховной королевы – осязаемая реальность. Почти не слыша собственного голоса, Гвенвифар сказала что-то Игрейне, и старшая из женщин удалилась.

Игрейна пересекла двор, вполголоса извиняясь перед теми, кого ненароком толкнула, пытаясь пробиться сквозь толпу к Талиесину. Ради праздника все разоделись в яркие парадные платья, один лишь он, как обычно, облекся в одежды строгого темно-серого цвета.

– Отец…

– Игрейна, дитя. – Талиесин глянул на нее с высоты своего роста, и Игрейна обрела некое смутное утешение в том, что старый друид обращается к ней так, словно ей по-прежнему лет четырнадцать.

– А я-то думал, ты сопровождаешь нашу невесту. До чего же она прекрасна! Артур нашел себе настоящее сокровище. Я слыхал, она еще и умна и блещет ученостью, а также и весьма набожна, что немало польстит епископу.

– Отец, – взмолилась Игрейна, понижая голос, так, чтобы никто в толпе ее не услышал, – я должна спросить у тебя вот что: нет ли какого-нибудь способа, позволяющего Артуру избегнуть этого брака, не запятнав себя при этом бесчестием?

Талиесин в ужасе заморгал:

– Нет, не думаю. Тем более теперь, когда все готово к тому, чтобы соединить жениха с невестой сразу после мессы. Господь помоги нам всем, неужто мы все обманулись? Она бесплодна, или не девственна, или… – Мерлин потрясение покачал головой. – Нет, брак отменить невозможно; разве что вдруг обнаружится, что она больна проказой или носит ребенка от другого; и даже тогда не удастся замять дело без скандала и обиды, не обретя в Леодегрансе заклятого врага. Игрейна, а почему ты спрашиваешь?

– В целомудрии Гвенвифар я не сомневаюсь. Но я видела, как она глядит на Ланселета, а он – на нее. Чего тут и ждать, как не бед и горя, если невеста без ума от другого, а этот другой – лучший друг жениха?

Мерлин так и впился в нее взглядом: глаза старика не утратили и малой толики всегдашней зоркости.

– Ах, вот, значит, оно как? Я всегда считал, что наш Ланселет чересчур хорош собою и обаятелен: просто-таки во вред себе. Однако же он – мальчик честный, этого у него не отнимешь; возможно, все это – лишь юношеские грезы, а как только жених с невестой будут обвенчаны и разделят ложе, эти двое обо всем позабудут или станут вспоминать прошлое с легкой грустью, как нечто, что могло бы случиться, но не случилось.

– В девяти случаях из десяти я бы сказала, что ты прав, – отозвалась Игрейна, – но ты не видел их, а я вот видела.

Мерлин снова вздохнул:

– Игрейна, Игрейна, я не скажу, что ты заблуждаешься; но, в конце концов, что тут можем поделать мы? Леодегранс сочтет это за небывалое оскорбление и пойдет на Артура войной, а у Артура и без того довольно врагов, готовых оспорить его королевский титул. Ты не слыхала о некоем северном короле, который прислал сообщить Артуру, что он, дескать, срезал бороды у одиннадцати королей на опушку для своей мантии и пусть Артур платит ему дань, иначе он придет с войском и заберет и Артурову бороду тоже?

– А что же Артур?

– О, Артур послал старому королю ответ: что до бороды, так у него она, дескать, едва пробивается и на плащ едва ли подойдет; но если помянутая борода так уж ему нужна, так пусть приходит и попробует срезать и ее, если, конечно, проберется через тела убитых саксов. И еще он отправил старому королю голову сакса, – Артур в ту пору только что вернулся из похода, – говоря, что вот эта борода на мантию подойдет куда лучше, нежели борода друга, на чьей стороне лучше бы ему сражаться. И под конец объявил, что королю-собрату он готов прислать подарок, но дани с друзей не взимает, равно как и не платит. Так что дело кончилось ничем; но, как ты сама видишь, новых врагов Артур себе позволить не может, а Леодегранс окажется серьезным противником. Так что разумнее Артуру жениться на девушке; и, думается мне, я бы сказал то же, даже если бы Артур застал ее в постели с Ланселетом, – а такого не было и вряд ли будет.

Игрейна обнаружила, что нервно заламывает пальцы.

– Что же нам теперь делать?

Мерлин легонько погладил ее по щеке: