Ричард Длинные Руки - ландлорд - Гай Юлий Орловский

На башне появились фигуры, кто-то охнул, затем послышался скрип. Тяжелая решетка медленно поползла вверх. Дождавшись, когда поднимется на достаточную высоту, я пригнулся, свистнул Псу и пустил Зайчика вперед. Он сразу пошел в галоп, я пригнулся, так и проскочили под зубьями решетки, а дальше только встречный ветер пытался раздвинуть плотно стиснутые губы и завернуть веки. Я прятал лицо в густой гриве, что вытирала слезы и успокаивающе гладила по лицу.

Ветер ревел и рвал ноздри, я зарылся в пышную конскую гриву, она укрыла меня, как защитным силовым полем, что прогибается под ударами стихии, но держит. Стук копыт перешел в дробь, затем и вовсе слился в тихий шелест, под моей щекой горячее тело, но моя щека еще горячее. Мысли носятся, как тараканы на раскаленной сковороде. Я спорю с нею, спорю с собой, но еще больше выкрикиваю обидные обвинения Барбароссе, что нельзя же вот так, это не по-рыцарски, хотя, наверное, как раз по-королевски: отнять у слабого и отдать сильному, ибо что пользы от слабого?

Но я давал рыцарскую клятву, а там после обязанности защищать королевство и церковь сразу же говорится о защите женщин, о защите слабых. Растоптать слабых и собрать вокруг себя сильных — да, королевство укрепишь, но это однодневная выгода, я уже видел, как по этому принципу возникали сверхмогучие державы Чингисхана, Аттилы, наводившие ужас на Европу. Но где эти королевства сильных?

Ты не прав, Барбаросса, не прав...

Рядом вспыхнул яркий плазменный свет. Шаровая молния размером со скачущего коня медленно приняла его облик, на коне появилась могучая фигура из белого огня.

Вместо лица косматое пламя, но голос прозвучал узнаваемо:

— Страдание, Дик, хоть и саднит, но очищает и возвышает... Если душа болит — она есть...

— Иди ты в свой рай, — огрызнулся я сквозь рев встречного ветра. — Где твои гусли?

— Не сердись...

Я прорычал зло:

— Осточертели чудеса!..

Участливый голос, прорываясь сквозь помехи, произнес негромко:

— Кого удивит чудо — так это безбожника.

— А если я от обезьяны?

— Все равно с Божьей помощью, — строго сказал он и пояснил: — Чудеса не противоречат законам природы. Они противоречат лишь представлениям о законах природы.

— Ух ты, — сказал я, — а я думал, что это сказал Фома Аквинский...

— Если хорошо сказано, какая разница, кто сказал первым?

Я спросил зло:

— А угадай, куда я еду?

Он сказал грустно:

— Зачем угадывать, если могу заглянуть в Книгу Судеб? Да, я знаю... и ты знаешь, что надо было бы ехать к Барбароссе... Но твое будущее таково, что мчишься снова в Тараскон. Там успеешь на корабль, что отплывает на Юг... Путь продлится всего месяц... за это время забудешь о Барбароссе и никогда больше его не увидишь.

Я сказал сварливо:

— Это я и без предсказаний знаю. Ты скажи, с чего я начну на Юге?

— Как только прибудешь, — сказал Тертуллиан, — сразу же...

В небе собрались тучи, грянул гром. Мне показалось, что само небо против того, чтобы Тертуллиан раскрывал тайны Книги Судеб, а огненная фигура сжалась в брызжущий искрами шар, ее затрясло, когда совсем близко ударила молния. Вторая ударила ближе, и Тертуллиан исчез.

Я повернул коня, Пес проскочил было вперед, догнал еле-еле, забежал вперед и подпрыгивал, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Ненавижу предсказания, — прорычал я. — Они меня унижают! Я не марионетка...

Полчаса бешеной скачки, на горизонте показались острые башенки Вексена. Я подумал, что перед встречей с Барбароссой стоило бы перекусить и собраться с мыслями, разговор будет нелегким, справа у дороги начал вырастать массивный постоялый двор.

Мы проскочили под арку ворот, и тут как молния вспыхнула в мозгу, вспомнил, что Всевышний раскрывает будущее очень редко. И когда он так поступает, то только по одной причине: предначертанное должно быть изменено. Я попался на эту удочку и немедленно изменил его, ибо я — христианин, а ни один христианин не верит в предсказания, не руководствуется ими.

— Это нечестно, — проворчал я. — Тертуллиан, ты меня надул...

После долгой паузы из пустоты донесся слабый голос:

— Нет... Но бывают вещи слишком невероятные, чтобы в них верить. Но нет вещей настолько невероятных, чтобы они не могли произойти.

Я огрызнулся:

— Прежде чем читать проповеди — научись чтить заповеди!

— Какие?

— Не солги! — крикнул я. — Тоже мне — святой! Отец церкви! Брехло поганое.

Снова из пустоты раздался непривычно мягкий голос:

— Знаешь, утро вечера мудренее. Не бодрствуй, как ты можешь, поспи. Господь не зря создал сон... Утром человек встает уже другим...

Я сказал замученно:

— А хочу ли я другим?.. Наверное, хочу...

Меня трясло, я чувствовал озноб, будто и в самом какая-то хрень вроде переживаний тряхнула мою слоновью нервную систему с такой силой, что вот-вот сломает.

Я дал золотой хозяину постоялого двора, от ужина отказался, сказал, что устал смертельно и чтоб не будили, пока не проснусь сам.

И сразу же провалился в глубокий и, как и обещал Тертуллиан, блаженный сон. То есть без кошмаров, даже без тоски и страха, только светлый мир и легкий полет, будто это я ангел и парю, парю, парю...

Тертуллиан прав, мелькнула мысль. Я лежал с закрытыми глазами, медленно выныривая из целебного сна, освеженный, счастливый и дико голодный.

Поднял веки, тут же на меня обрушилось горячее тело Пса. Он топтался по мне, как подкованный носорог, вылизывал лицо, взвизгивал с таким счастьем, будто не видел меня с месяц.

На лавке напротив сутулый мужик вытаращил на меня глаза.

— Господи, ты живой?

— А почему нет? — спросил я настороженно. Он замахал руками.

— Да ты чего, не помнишь? Да куда тебе помнить! Ты ж как лег, так и заснул на неделю!.. Да, ровно неделю проспал...

Рассерженный и недоумевающий, я спустился в нижний зал, очень плотно пообедал, расплатился за Пса и Зайчика: их продолжали кормить, несмотря на мой загадочный сон. Думаю, не из доброты, не очень теперь верю людям, побаивались, что мои петы начнут добывать еду сами.

Хозяин, с которым я расплатился щедро, совал припасы на дорогу, но я указал на высокие крыши далекого Вексена.

— Мне уже близко. Да и нужно ли наедаться, если там меня ждет виселица?

Он ахнул.

— Так вы и есть Ричард Длинные Руки?

— А что, — спросил я невесело, — и сюда обо мне слава докатилась?

— Господи! — воскликнул он. — Сэр, вот ваши деньги! Я счастлив, что вы у меня останавливались! Всем буду рассказывать!