Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

— Жан, ты ведь еще что-то про меня знаешь!

— Быть может. Но пока еще слишком рано. Это лишь смутило бы тебя. Теперь ты должен взять жену, наплодить детей и сражаться. Сейчас время львов. Время волков придет позже.

Франсуа взглянул на Жана с каким-то удивленным восхищением.

— Вынужден тебе подчиниться. Ты на два года младше меня, но всегда был мне старшим братом.

Вдали, на монастырской колокольне, прозвонили повечерие.

— Придешь на мою свадьбу?

— Нет. Но мысленно я буду с тобой. Я собираюсь уложить вещи и, как только зазвонят заутреню, пойду в Париж. Пуститься в дорогу в час Рождества Господня — это мне по душе. Словно я вновь начинаю свой долгий путь к Нему…

Пока Жан говорил, Франсуа пытался вообразить отца и мать, занимающихся любовью в хижине, при свете очага, и испытал чувство ужаса: каким-то необъяснимым образом это видение напомнило ему черный сон. Пора уходить. Он избавился от кошеля, висевшего на поясе, и протянул его брату.

— На твое путешествие тут золота хватит. В дальнейшем я прикажу регулярно посылать тебе деньги в Корнуайльский коллеж…

Братья обнялись.

— Будь счастлив в семье и победоносен в битвах!

— А ты будь побежден своей книгой!

***

Франсуа вышел наружу. К его удивлению, снегопад кончился. Стояла тихая, ясная ночь. Внизу, в долине, Франсуа заметил цепочку огней, двигавшихся в сторону обители. Это крестьяне Ланноэ спешили в церковь. Из-за снежного покрова стояла мертвая тишина, и в зрелище было что-то феерическое. Без всякого перехода смута сменилась миром. Волки исчезли, словно под воздействием каких-то чар. Жан прав: их нужно выкинуть из головы, словно их никогда и не было, но помнить все же, что однажды они вернутся…

Франсуа вдруг пришло на ум, что он забыл спросить у брата, о чем же тот все-таки говорил с Папой. Но на этот вопрос он наверняка не получил бы ответа…

Он спустился в долину. Колокола Ланноэ звонили беспрестанно, созывая людей на его венчание. Крестьяне шли по снегу размеренным шагом, каждый нес фонарь, почти все кутались в овчины. Завидев сира де Вивре, они обнажали головы, некоторые опускались на колени. До Франсуа, совершенно сбитого с толку, вдруг дошло, что ведь он стал их сеньором. Ланноэ входит в Куссонскую сеньорию, и после смерти Ангеррана теперь он — сир де Куссон.

Франсуа вошел в монастырь через ворота, у которых не было охраны. В это время не приходилось опасаться никакого нападения: все, даже самые заядлые разбойники, чтят рождественскую ночь.

Во внутреннем дворе Франсуа наткнулся на обугленное здание — наверняка то самое, в которое попала молния, когда Жан надсаживал себе глотку, стоя на скале. Франсуа вдруг ощутил приступ слабости, но мгновением позже уже вошел в часовню и… застыл в изумлении!

В глубине алтаря стояла сама Дева Мария вместе со святым Иосифом, ангелом и тремя царственными волхвами! Франсуа быстро сообразил, что это лишь переодетые комедианты: Святая Дева выглядела гораздо старше, чем ей надлежало, а Мельхиор, чернокожий волхв, был густо вымазан сажей. Но на какое-то мгновение он все-таки поверил в чудо, а это главное… В часовне раздался сильный шум. Франсуа отвел взгляд от алтаря и увидел, что все присутствующие, завидев его, опускаются на колени. Он застыл в неподвижности, не зная, что делать. И тут из-за перегородки, разделявшей часовню надвое, донеслась музыка.

После инструментальной прелюдии раздались первые такты церковного песнопения, вступил хор — женские голоса звучали чисто, словно принадлежали небесным созданиям. Деревянная решетка открылась, и вошла Ариетта.

Франсуа даже вздрогнул от удивления. На ней было сказочное платье: голубое, с глубоким вырезом, отороченным горностаем, равно как и подол и края очень широких рукавов. Но восхитительнее всего была накидка: укрепленная на плечах двумя золотыми с лазурью застежками, она была усыпана лилиями из чистого серебра. Эта накидка тоже имела горностаевый подбой и шлейф такой длины, такой тяжести, что потребовалось не меньше четырех юных девушек, чтобы нести его. Рыжие волосы Ариетты украшала золотая диадема.

Франсуа подошел и встал рядом с ней перед алтарем, где занял место давешний францисканец и персонажи рождественского действа. Он прошептал своей подруге:

— Платье как у принцессы!

— Нет, как у королевы. Мне его завещала после своей смерти Французская Мадам, вместе с кольцом и диадемой.

И Ариетта вынула из складок платья золотое кольцо, украшенное лилией. Она передала его священнику, Франсуа сделал то же самое со своим львиным перстнем. Потом они заняли место перед двумя креслами, повернутыми к алтарю, и обряд венчания начался. Время от времени Франсуа бросал взгляд на Ариетту, время от времени Ариетта бросала взгляд на Франсуа. Народ во все глаза смотрел на своих новых господ и не уставал восхищаться. Никогда еще не видывали такую красивую и благородную молодую чету!

Казалось, они вышли из старинной легенды. Ариетта сияла в своем королевском наряде. Ее рыжие волосы словно излучали свет, подобный ореолу; даже в этот торжественный момент ее зеленые глаза сохранили дерзкий блеск, а улыбка — лукавство. Франсуа, одетый более строго, в длинное одеяние, где удачно сочетались красное и черное, был олицетворением силы и красоты. Его золотистые волосы лежали ровными кудрями. Голубые глаза и красивое лицо казались почти ангельскими в силу своего совершенства,

и только две маленькие морщинки в уголках губ свидетельствовали о том, что жизненные испытания уже сделали из него мужчину.

По окончании церемонии монах благословил кольца, и на том же самом месте, что и Гильом с Маргаритой, они надели их друг другу на пальцы. Именно в этот миг монастырский колокол ударил три раза: настала полночь, настало Рождество!.. Святая Дева вынула откуда-то из складок своего платья тряпичную куклу, изображающую младенца Иисуса, и все присутствующие принялись весело кричать — как в честь Рождества Спасителя, так и в честь венчания своих молодых господ, изливая двойную радость в едином возгласе:

— Ноэль! Ноэль![42]

Франсуа и Ариетта, не сходя с мест, преклонили колена. Начиналась другая служба — рождественская.

Франсуа смежил веки, вновь напряженно переживая в душе те мгновения, когда три года назад он молился рядом с Ариеттой в надежде вернуть себе зрение. Прошло довольно долгое время, прежде чем он опять открыл глаза и взглянул на свою жену. Бог вознаградил его сверх всяких упований! Ведь Бог действительно существовал, все в этой часовне свидетельствовало о Его присутствии: трогательная вера актеров, изображающих персонажей действа в яслях, воодушевление присутствующих, чистые голоса поющих монахинь.

После мессы в трапезной монастыря было подано угощение. Несмотря на обилие изысканных блюд, Ариетта и Франсуа ели мало; они были слишком взволнованы, чтобы по-настоящему проголодаться… Потому они с облегчением встали, наконец, из-за стола. Настоятельница сама отвела их в супружескую опочивальню. Это была самая красивая и самая просторная комната в монастыре, а также единственная, где имелась двуспальная кровать. Она предназначалась для ночлега важных особ, которые, путешествуя вместе с супругами, останавливались в Ланноэ.