Не убоюсь зла - Роберт Хайнлайн

– Конечно. Она приходила в нем сюда… а мне было не настолько худо, чтобы ее не разглядывать. Одно было непонятно: настоящие это раковины или краска. Теперь я знаю. Джо спрашивал, видел ли ты этот наряд на Юнис. Я сказала, что наверняка видел. Ты ведь был здесь в тот день.

– Был. Недолго. Поэтому сразу узнал.

– Вот как? А мне казалось, ты в этот день отвозил Юнис домой. Гм.

– Джоан, опять вынюхиваешь?

– Да.

– Женщина, я не стану удовлетворять твое пошлое любопытство.

– А как насчет того, чтобы удовлетворить саму пошлость? Мою, я имею в виду.

– Это другой вопрос.

– Я вот все гадаю, почему ты до сих пор меня не поцеловал? Мне принять душ? Точнее говоря, Юнис всегда смывала краску?

– Точнее говоря, заткнись и молчи, пока я не разрешу.

– Есть, сэр!

Она терпела довольно долго.

– Сколько мне еще молчать?

– Можешь говорить, но изъясняйся вежливо и ласково. Некоторые твои высказывания были совсем неженственными.

– Так я и сама неженственна. Джейк, ненаглядный мой, из меня скверная леди, но я стараюсь не выходить из образа хотя бы на людях, чтобы не опозорить Юнис.

– Джоан Юнис…

– Сэр?

– Юнис тоже так себя вела. Настоящая леди на публике… но совершенно необузданная в непринужденной обстановке. В этом было ее очарование. Порой у нее вырывались словечки, каких я и от тебя не слышал.

– Правда? Джейк, она знала слова, которых не знаю я? Тебе они нравились?

– Гм. Ты наверняка знаешь все эти слова. Просто наедине со мной она употребляла их без стеснения. Да, они мне нравятся. Когда они вырываются спонтанно.

– Джейк, я всецело тебе доверяю и постараюсь впредь не сдерживать свои спонтанные порывы. Никогда этого не хотела. Я ведь еще учусь.

– Дорогая, у тебя отлично получается, когда ты расслабляешься. То есть когда я расслабляюсь. Теперь, когда ты беспомощна и «всецело мне доверяешь», скажи, что на самом деле произошло у Джо?

– Сэр, то, что я вам доверяю, не значит, что стану удовлетворять ваше пошлое любопытство.

– Гм. Совсем как Юнис.

– Лучше расскажи, чем ты занимался у Джо.

– Похоже, мы в патовой ситуации. Давай-ка отмоем эту краску. Надо было сфотографировать нашу русалку, прежде чем ее лапать.

– Ничего, милый, Джо сделал несколько фотографий. Я принесла их тебе. А также две фотографии Юнис в этом же образе. Одну тебе, другую мне. Еще Джо дал мне большое фото удивительной, сверхнатуралистичной картины, где Юнис-русалка ныряет… и маленькое, демонстрирующее, как удалось добиться такого эффекта. Образ тот же, за исключением раковин.

– Не удивляйся, но я их уже видел. Только не набрался наглости попросить их у Джо.

– Я не удивлена. Но я не выпрашивала эти фото; Джо сам их мне подарил. Не отказываться же от подарка? Я обязательно найму сыщика и выясню, кто купил эту картину. Выкуплю ее за любые деньги.

– Мисс Смит, здесь деньги вам не помогут. Знаете, кто хозяин оригинального Бранки? Я. Картина висит в Гибралтарском клубе.

– Чтоб мне… провалиться! Джейк, ах ты, старый озабоченный пройдоха! Беру назад десять процентов всех выданных тебе комплиментов.

– Идет; я все равно не поверил больше чем девяноста процентам из них. Но если будешь себя хорошо вести, картина твоя.

– Согласна! Но… какой смысл теперь распаковывать остальные подарки? Они и рядом с той картиной не стоят.

– Мне тебя отшлепать?

– Давай.

– Сил нет. Давай лучше откроем подарки.

– Ну… маленький, пожалуй, можно. Посмотришь на Джиджи, раз забыл, как она выглядит. Она того стоит.

– Оба откроем.

– Может, сперва вымоемся?

– Пожалуй.

– Пойдем. Только не будем слишком увлекаться.

Джоан Юнис настояла, чтобы сперва распаковать «Билитис поет».

– Джейк, как тебе?

Тот присвистнул:

– Парень – настоящий гений.

– Точно. Я и не подозревала. Но ты ведь это знал?

– Да. Блестящее решение использовать сильный свет, чтобы подчеркнуть контраст между вашими с Джиджи оттенками кожи.

– Особенно если учесть, что естественного света в студии не было. Только мутное окошко. Весь свет – от ламп, под которыми он нас фотографировал накануне. А на следующий день он писал нас с натуры, только позы изменил. И я не знаю, как он повернул лампы. Но я и не гениальный живописец.

– А что в большом пакете?

– Открой.

Там оказались «Три грации», все три – Джоан Юнис.

– Джо называет работу по фотографии «дешевкой» и «мухлежом». Для этой он сфотографировал меня три раза – нет, скорее, тридцать три – на нейтральном фоне, а затем объединил фотографии в композицию. На всех со мной позировала Джиджи, а потом по-змеиному уползала из объятий, чтобы я не нарушила позу. Если бы он не «мухлевал», картину пришлось бы писать гораздо дольше. Как тебе ямочки на попе? По-моему, хороши.

– Не льсти себе, женщина.

– Еще чего. Джейк, Иоганн даже в молодости не был особенно привлекательным. Мне ли не знать цену красивой попке. Ну что? Я брала «Билитис» для себя, а «Граций» – для тебя, но можем поменяться.

– Трудный выбор!

– Картина, которую ты оставишь мне, все равно будет висеть в нескольких шагах от твоей комнаты. Тебе не пришлось бы выбирать, если бы ты женился на мне, старый похотливый насильник. Обе картины стали бы твоими. Джейк, почем сейчас можно купить промышленную партию арт-критиков?

– Нынешним красная цена десять центов за дюжину, но сейчас все дорожает. Хочешь помочь Джо?

– Еще как. Он продает свои работы по смехотворной цене и платит грабительские комиссионные. Им с Джиджи едва хватает на пропитание. В моде всякие шарлатаны и маляры. Я подумала…

– Можешь дальше не думать, я все понял. Найдем ему толкового агента, выкупим через посредников все его работы, что сейчас на рынке, и оставим себе. Прекрасное вложение средств. Потом подкупим местных арт-критиков, а когда Джо станет известным – пойдем дальше. Вопрос в одном: насколько известным он должен стать? Купить ему место в Метрополитен-музее?

– Джейк, вряд ли Джо жаждет славы. А я не хочу, чтобы он что-нибудь заподозрил. Если не он, то Джиджи точно пронюхает, она посообразительнее. Я лишь хочу, чтобы его картины регулярно продавались и Джиджи не экономила на продуктах и могла менять одноразовые простыни хоть каждый день. Девочка пытается прокормить их обоих крошками из холодильника и супом из тряпки для мытья посуды. Мне приходилось так питаться во времена Депрессии. Приятного мало. Не годится Джиджи так жить, когда ее муж – честный, талантливый и усердный художник. Который не глушит виски, не курит травку и постоянно рождает новые идеи для картин. Он не просто художник, он ремесленник. Я не слишком разбираюсь в художниках, зато в ремесленниках – вполне неплохо. Я их уважаю. Жаль, что в нашем прогнившем мире их осталось слишком мало.