Псевдоним(б). В поисках Шекспира - Даниэль де Труа

– Почему?

– Видишь, что случилось с Питером?

– Значит, они хотят, чтобы я выступил за закрытие фонда.

– Да.

– Но меня никто слушать не станет. Дед сам хочет активизировать работу фонда, да и управляющий… Он мой хороший знакомый, я его чуть ли не с пеленок знаю.

– Ну и что, Ник, тем более, зачем тебе рисковать? Ты просто выскажись против, и они перестанут угрожать.

– Нет, Ирина, я не могу…

– Послушай меня, мой мальчик. Я тебя давно знаю… правда, со слов Питера. Он тебя так любил. И поэтому ты мне тоже не чужой. Зачем этот глупый героизм? Можно погибнуть ни за что!

Ее лицо было так близко, и он увидел в ее глазах слезы! Он обнял ее и поцеловал это прекрасное лицо, лицо женщины, которой он был небезразличен, которая ради него – это же очевидно! – рисковала жизнью.

Дальнейшее Ник видел так, словно смотрел немой фильм. Он уже готов был к поцелую. Но она его опередила. Ник почувствовал, как ее нежный язык стал двигаться между его губ, проникая всё глубже и глубже. Он совершенно онемел, он не мог пошевелиться. Потом Ник стал целовать ее грудь, чувствуя себя младенцем, впился в твердый сосок. Потом ему стало казаться, что Ирина повсюду. Она была не только сверху, а сбоку, внизу – везде. И все время что-то говорила, взмахивала руками, жестикулировала, как Цицерон (да, как Цицерон, твердо запомнил он)… И вдруг яркий белый экран. Пленка внезапно оборвалась, и он заснул.

Шаксперу приснилось, что к нему пришла Анна в древнеримской тоге, встала в ораторскую позицию и начала произносить речь Цицерона против Катилины: «Quo usque tandem abutere, Catilina, patientia nostra? Quam diu etiam furor iste tuus nos eludet? Quem ad fi nem sese effrenata iactabit audacia?… Patere tua consilia non sentis, constrictam iam horum omnium scientia teneri coniurationem tuam non vides? Quid proxima, quid superiore nocte egeris, ubi fueris, quos convocaveris, quid consilii ceperis, quem nostrum ignorare arbitraries? O tempora, o mores! Senatus haec intellegit. Consul videt; hic tamen vivit».[40]

Слова звучали четко и ясно. Анна жестикулировала плавно и выразительно, одной рукой старательно придерживая тогу, чтобы не обнажалась грудь. Латынь всё звучала и звучала, а Уилл преисполнялся благоговением. Он упал на колени и слушал, воздев руки и открыв рот…

Утром он проснулся поздно и не мог вспомнить, ни чем закончился сон, ни слов из речи Цицерона, хотя в грамматической школе его заставляли ее учить наизусть.

Уилл позвал Энди позавтракать, чего раньше никогда не делал. Юноша за одним столом с Шакспером чувствовал себя очень неуютно. Он понял, что хозяин станет расспрашивать о результатах слежки за Саутгемптоном, а сказать толком было нечего. Ну проследил он его до дома, и что? Этого хозяину явно было мало. Поэтому он старательно, но не очень жадно, ел, знал уже, что хозяин скуповат и всякий лишний кусок ставит ему, как он говорит, в дебет.

– Да, Энди, дебет тебе, – прервал молчание Уилл, как только утолил внезапно проснувшийся голод.

«Что это со мной? Обычно никогда утром есть не хочется, а тут?… – удивлялся Шакспер. – Надо же!»

– За что дебет, хозяин? Я ж стараюсь.

– Ты стараться будешь до второго пришествия.

– Что же мне делать, если он или в своей загородной усадьбе сидит, или дома. А ездит он повсюду в карете со слугами – не подступиться. Я даже не видел, чтобы он из нее выходил.

– А дома он с кем сидит? С женой?

– Хозяин, ну как же я узнаю, с кем он дома сидит? У его дома вон забор какой!

– Какой? А ты перелезь!

– Так там собаки. Да и слуги везде шастают. Тут же и мне конец, и вашему заданию!

– Да, ты прав, действовать нужно с умом. Но вот что, с этим графом сделаем перерыв. А ты пока что сгоняешь в Стратфорд, посмотришь, как там моя жена поживает.

– То есть весточку ей передать?

– Нет, никакой весточки. И вообще чтобы она и не подозревала, что я тебя прислал. А ты вот что… ты за ней последи. Что да как…

– А что надо узнать-то?

– Сам увидишь. Разберешься. Не маленький уже. Возьми еды с собой – кредит тебе. И иди.

– А как я ее дом-то найду?

– Да там тебе всякий скажет. Спроси дом Уильяма Шакспера.

– Так вы же Шекспир…

– Не твое дело, Шекспир и Шакспер – это одно и то же. Лондонское произношение. Они здесь правильно не умеют имена произносить. Пошел уже.

– Уже ушел, хозяин, – поклонился Энди.

– И без результата не возвращайся! А то дебет тебе будет!

– Не надо дебета, хозяин… Все в лучшем виде будет сделано.

Все сделано в лучшем виде. Объект прошел через НЛП-304. Результат достигнут с первого раза. Объект легко поддается воздействию методик и вошел в первое метасостояние. Объект свято верит в необходимость активизации работы фонда ПШ и будет голосовать за выплату всей денежной суммы за открытие. Агент считает, что самостоятельно принял это решение вопреки тому, что его убеждали в обратном. В случае необходимости с ним может быть проведен дополнительный сеанс. И.

Настроение у Олега Романова поднялось, как только он прочитал это послание. Письмо пришло от Ирины по сети TOR, которая скрывала IP-адреса компьютеров, с использованием специальной программы кодирования электронной почты да вдобавок было зашифровано. Олег тут же запустил еще одну программу, которая удаляла файлы с жесткого диска компьютера, чтобы не осталось и следа от прочитанного им сообщения.

Романов сварил кофе, от которого Александр никогда не отказывался, и зашел к нему в комнату. В номере, даже двухкомнатном, ютиться больше не хотелось, но оставлять Александра одного, а самому жить в соседнем, было небезопасно и не потому, что он мог снова сбежать. Нет, контакт был полностью восстановлен. Но после истории с убийством Питера Олег перестраховывался. Поэтому они сняли на неделю трехкомнатные апартаменты в «Miami Sunny Isles». Это было и дешевле – всего две тысячи долларов в неделю за двоих, – и не требовало регистрации, что является большим плюсом, если вас ищут. Александр целыми днями сидел за компьютером, а Олег лишь изредка заходил к нему в комнату, узнать, как продвигается исследование.