Красный Герцог - Владислав Хохлов

могло бы помочь ему в обороне. Вся мебель, что была оставлена в комнатах, выглядела ужасно хрупкой и некачественной для установки в роли баррикад. В голове витали мысли о том, где стоит спрятать мину, чтобы Диди её не заметил. Её стоило бы установить где-нибудь в самом начале коридора, на видном месте, чтоб гибель лейтенанта видел каждый солдат. Идеально для такой цели бы подошел ковёр — под него можно было бы удобно спрятать мину.

Вернувшись в центральный коридор, который юноша выбрал как точку установки мины, он вспомнил, что там нет никакого ковра, под который он мог бы положить устройство. В этот момент он вспомнил, что думал о ковре ещё тогда, когда только-только приехал в Норденхайн, и, видимо, думал так сильно, что смог нарисовать и воссоздать его наяву. Эта новость полностью разрушила его план о возможности быстрого устранения Диди и скорой победе. Новый план пришел как нельзя вовремя. Офицер помчался в обеденный зал, где, взявшись за стулья и столы, начал разламывать их на доски.

Через полчаса все солдаты выполняющие особые поручения собрались у библиотеки. Они лицезрели, как их офицер стащив всю мебель из залов и комнат, уничтожал её и устанавливал образовавшиеся останки как баррикады.

— Здесь не ходить! — указал пальцем Генрих на одну из досок и, посмотрев, что все собрались после окончания своих поручений, решил поинтересоваться общим положением. — Какие новости?

— Ничего полезного: золотые слитки, картины, документы и всякий антиквариат, — доложил Франц.

— Стены прочные — дыр и щелей нет. С южной стороны очень крутой склон, север и запад достаточно ровные, но всё равно на возвышенности, — продолжил доклад Вольфганг.

— Отлично… — сказал Генрих, выслушав доклады своих людей. — Времени у нас мало… Руди, возьми это и приготовь чай на несколько человек, таблетку добавь в одну из кружек, только запомни в какую, — сказал Генрих своему солдату, попутно протянув уже знакомый лист с таблетками.

Отходя назад, офицер начал разворачиваться к винтовой лестнице, но остановился на её пороге и посмотрел на оставшихся двух людей, что стояли без приказа.

— Принесите ещё мебели, и, кто-нибудь, минут через пятнадцать приведите к моей спальне Анну, — сказал юноша на прощание. Скрывшись за каменной стеной, он умчался вверх.

Работа продолжала кипеть; не посещая многих комнат, Франц вместе с Вольфгангом ломали всю попавшуюся под руки мебель и переносили образовавшиеся доски к месту с будущей баррикадой. Руди варил чай, предварительно выбрав одну из кружек, пометил её установленной на дне таблеткой. Генрих поднялся в свою комнату, где, достав офицерский нож, принялся выковыривать щеколду, расположенную на внутренней стороне двери. Пытаясь всё сделать осторожно, и не повредить гвозди, ему пришлось испортить и несколько других дверей. В конечном итоге имея при себе щеколду и подходящие для крепления гвозди, он начал приколачивать механизм к двери в спальню сестры.

Франц ориентировочно понял, что пришло время привести к офицеру девочку. Зайдя в библиотеку, он ощутил небольшую прохладу от сильного сквозняка. Девочка всё ещё неподвижно сидела на диване в обнимку со старой книгой. Работа Генриха закончилась, он уставился в окно, и ему казалось, что он видел, как в Фюссене стояла «Пантера». Такое наблюдение дало ответы на несколько вопросов, которые были неприятны, и не были хорошей новостью. Наличие союза между деревней и лейтенантом Диди было дурным знаком, что ставил крест на всём отряде Генриха. Это и объясняло то, почему лейтенант был так проинформирован происходящим, и то, что он требовал убрать ящики в определённое место, откуда местные самым удобным для них способом могли забрать всё содержимое.

На этаж поднялся Франц, который ввел позади себя Анну. Грустная на вид девочка даже не была против того, что её куда-то ведут, ей уже было всё безразлично. Даже на попытки брата с ней заговорить, она только печально смотрела в его глаз, пытаясь найти частичку знакомого человека, который давно исчез. Офицер осторожно взял сестру за руку и провёл её в покои, где разместил на кровати и посоветовал ждать его возвращения. Девочка была чересчур тиха и сера, будто большая механическая кукла слабо ковыляла по полу и мрачно смотрела по сторонам. Даже её дыхание было каким-то слабым, хриплым и болезненным.

Генрих покинул комнату и закрыл дверь на новый замок. Когда раздался звук того, что девочку заперли, она резко ожила. Было слышно, как она подбежала к двери и начала её колотить. В голосе, которого Генрих почти не слышал с самого утра, слышался просто невыносимый ужас, будто ребёнка заперли там, где его ждёт неизбежная гибель.

— Анна, успокойся! — перекрикивал девочку юноша, и, замечал, что его сестра не пытается прекращать. — Это ради твоей безопасности, представь, что это просто игра!

Звуки ударов кулачков о дверь не прекращались, дополнительно к ним начали разносится крики: «выпусти!», «открой!» и «Генрих, не надо!» При других обстоятельствах сердце Генриха бы не выдержало, и он открыл дверь, несмотря на то, что могло бы произойти, лишь бы не слушать столь мучительные для него звуки. Только сейчас юноша негодовал столь резкому изменению в поведении сестры, но списывал всё на потерю родных и подруг.

— Ни за что не открывай эту дверь, — приказал офицер Францу. Солдат одобрительно кивнул.

Вернувшись на первый этаж и убедившись, что работа Руди выполнена, а Вольфганг продолжает строить баррикады, Генрих приказал первому солдату помочь с укреплениями. Сам же офицер вместе с Францем отправились за ящиком с боеприпасами, который позже поставили в центральном коридоре, чтобы у всех была возможность достать необходимые патроны. Генрих посмотрел в окно, пытаясь определить примерное время.

— С минуты на минуту должны прийти наши гости. Пока что ведите себя спокойно, но будьте готовы стрелять — они не станут жалеть нас, а мы их, — сказал Генрих. Осматривая тех, кто остался с ним, он видел в глазах Вольфганга, как тот вспоминал ужасные моменты после обучения в Керхёфе. Солдаты принялись ждать.

— Руди, ты запомнил отравленный стакан? — мимолётом поинтересовался Генрих.

— Да, я его пометил красным крестом, — ответил юноша.

— Черт возьми, Руди! Ты бы ещё для конспирации пометил его белым черепом с надписью «яд»! Убери метку, пусть все выглядят обыденно. — Офицер уже подумал убрать непутёвого с глаз, чтобы не портил все планы.

— А если мы отравимся? — начал спорить солдат.

— А ты поставь его в сторону и запомни!

Руди не мог себе представить, как во всей текущей суматохе, его офицер продолжал сохранять сверхъестественную хладнокровность и сдержанность.

Когда Руди вернулся со своего задания в центральный коридор, то все продолжили дальше ждать возвращения