Иностранка - Арина Теплова

Именно в эту секунду она заметила внизу высокую фигуру мужчины, который быстро шел к экипажу. Голова его была непокрытой, и холодный, порывистый ветер с Невы трепал волосы. Тут же признав в мужчине Михаила Александровича, Маша замерла, понимая, что он решил оставить ее одну в театре. Она отметила, как к нему подъехала карета, Невинский нервным движением распахнул дверцу и исчез в ней. Кучер проворно стегнул лошадей, и карета понеслась по мостовой прочь от театра. Опешив, она осела на подоконник, не понимая, чем так рассердила Михаила, отчего он так стремительно покинул ее. Она услышала шум открывающейся двери и инстинктивно обернулась. Какое-то внутреннее чувство подсказало ей, что это Александр. Она проворно укрылась за широкой мраморной колонной, дабы ее не было видно, и замерла.

Уже спустя миг по фойе театра пронесся Александр, прижимая к шее платок. Он не заметил ее и, оглядываясь по сторонам, побежал вниз по лестнице. Маша ехидно ухмыльнулась, довольная тем, что сильно поранила этого бесстыдника.

— Придется вспомнить все диковатые манеры общения, — прошептала под нос Маша, — чтобы усмирить этого наглеца.

Однако довольная ухмылка тут же исчезла с ее лица, когда она осознала, что ей не на чем вернуться домой. Денег она не брала, поскольку рядом всегда находились Невинский или Трофим, которые за все расплачивались. Но сейчас их не было. Мало того, на улице было люто холодно, и вряд ли она смогла бы в легких туфельках дойти до дома пешком. Нужна была карета. К тому же по театру рыскал Алекс. И теперь, видимо, разыскивал ее, иначе он бы не покинул ложу. Маша стояла за колонной, не решаясь выйти из своего укрытия, и напряженно размышляла. Ей нужна была помощь. Но кто захотел бы ей помочь? Единственными людьми в Петербурге, которые хорошо относились к ней, были графиня Шереметьева и Жданов. Она пыталась вспомнить, видела ли она сегодня Анну Петровну в театре или нет. И к тому же она не знала, где та может сидеть. А Жданов был в четвертой ложе второго ряда.

Приняв трудное решение и понимая, что другого выхода нет, Маша, озираясь по сторонам, бегом направилась на другую сторону фойе и постучалась в дверь нужной ложи. Только со второго раза ей открыл военный, которого она заметила еще в бинокль.

— Сударыня, я могу вам помочь? — галантно спросил высокий молодой человек с темными вихрами.

— Прошу покорнейше извинить меня, сударь. Мне надобно поговорить с Андреем Дмитриевичем.

— Проходите, прошу вас. Андрей! — окликнул военный брата и посторонился, впуская Машу в ложу. Молодая женщина вошла и прикрыла за собой дверь, как будто опасаясь, что ее заметят.

Жданов и старая графиня обернулись, заслышав шум.

— Ты знаком с этой дамой? — тоном инквизитора спросила сына графиня.

— Да маман, это же мадам де Блон. Не волнуйтесь, я скоро. — Жданов быстро поцеловал руку матери и направился к Маше, которая замерла на пороге ложи. Военный из вежливости отошел к графине, сделав вид, что его не интересует разговор незнакомки и брата. Графиня же, наоборот, взяла пенсне и начала придирчиво осматривать Машу с ног до головы. Спустя минуту она произнесла:

— Нынешняя мода не оставляет места воображению. Словно голая, — она брезгливо поморщилась и отвернулась от Андрея и Маши, которые шептались в углу.

— Мне не к кому более обратиться, Андрей Дмитриевич, — проговорила Маша. — Михаил Александрович уехал и оставил меня одну, забрав карету…

— Отчего же? Вы поссорились?

— Можно сказать и так. Вы могли бы одолжить мне немного денег на экипаж. Я завтра же вам их верну.

— Вы хотите ухать сейчас?

— Да, — кивнула она быстро.

— Я понял, пойдемте, — сказал Жданов и распахнул перед ней дверь. Маша вышла в фойе, озираясь. — Я одолжу вам свою карету. Она отвезет вас домой и вернется к концу спектакля.

— Я так благодарна вам, Андрей Дмитриевич, — произнесла Маша и напряженно добавила: — А мы можем спуститься по другой лестнице?

— Разумеется, — кивнул Жданов. — Я так понимаю, что нас не должны видеть вместе?

— Да, да, именно так, — произнесла Маша, хватаясь за предложенный локоть Андрея Дмитриевича, думая про себя, что, возможно, Алекс не догадается искать ее тут.

Молодые люди беспрепятственно спустились в нижнее фойе театра. Жданов помог молодой женщине облачиться в короткий подбитый песцом белый с вышивкой редингот, в голубую меховую шляпку и муфту. Даже не застегнувшись, Маша поспешила выйти на воздух. Уже спустя пять минут Жданов посадил ее в свою карету и велел кучеру ехать, куда укажет мадам. Маша еще раз поблагодарила молодого человека, что стоял на морозе раздетый в черном камзоле и туфлях, и назвала его другом. Андрей захлопнул дверцу и дал знак кучеру. Экипаж тронулся, а Жданов еще долго смотрел удаляющейся карете вслед.

— Прелестная женщина, — произнес он тихо. — Однако надобно поскорее забыть ее…

Всю дорогу до дома, сидя в карете, так любезно предложенной Ждановым, Маша размышляла о том, как ей успокоить Михаила, заставить поверить в ее искренние чувства к нему. Она пыталась понять, как все исправить и немедленно, чтобы никогда более не видеть в глазах Михаила ярость, боль и недоверие. Да, конечно, им надобно было поговорить и как-то объясниться. Приняв такое решение, Маша облегченно вздохнула и, как только карета остановилась у парадного крыльца, соскочив с подножки, устремилась в особняк Невинских.

Она влетела в парадную и, не раздеваясь, поинтересовалась у дворецкого, дома ли Михаил Александрович. Слуга важно ответил, что барин вернулись около получаса назад в дурном настроении, закрылись в своей спальне и велели не беспокоить. Маша кивнула и устремилась наверх в сторону комнаты Невинского, но уже у его двери ей преградил путь неожиданно возникший Трофим.

— Сударыня, Михаил Александрович велел не беспокоить его…

— Мне надобно поговорить с ним, — проявила настойчивость Маша, пытаясь обойти слугу.

— Мадам, — заметил уже громче Трофим. — Он велел не пускать именно вас, поймите…

— Как? Только меня? — опешила Маша.

— Да. Приказ касается единственно вашей персоны.

— Это просто неслыханно! — возмутилась Маша, стаскивая с рук меховую муфточку и на ходу расстегивая редингот. Ее терпению пришел конец, и она с раздражением пробурчала себе под нос: — Сначала он ведет себя подобно церберу, не выпуская меня из ложи, затем устраивает спектакль с разбитым биноклем, потом оставляет меня одну в ложе с этим гадким мальчишкой, а нынче не желает меня видеть! Я не собачка, Михаил Александрович! — эту фразу она добавила так громко, как только могла, надеясь на то, что Невинский услышит ее через закрытую дверь.

— Мадам, Мари, — остановил ее Трофим тихо, объясняя: — Послушайте меня. Я давно знаю его благородие. Теперича он в сильном гневе, и не стоит говорить с ним сейчас. Может выйти дурная история. Переспите ночь. А назавтра и поговорите с ним.

Нахмурившись, Маша тяжело вздохнула. Она поблагодарила Трофима за участие и направилась в свою спальню. Вошла, скинула на кресло теплый редингот и шляпку. Подойдя к напольному зеркалу, замерла, словно впервые оглядывая себя. Зеркало отразило ее саму, в кремовом легком платье, с почти не испорченной элегантной прической. Она стянула кружевные перчатки с тонких рук и уже собралась раздеться, как вдруг задумалась. Ее мысли полусонные-полуреальные начали выстраивать логическую цепочку.