Охотники за удачей - Дмитрий Леонтьев

— А-а, — протянул Врублевский, — понятно… Так значит, ты у меня дважды в долгу… Запомним…

— Запоминай, запоминай, памятливый ты наш… Где же эти паршивцы? Почему не ищут нас?! Ничего, дойдем… Обязательно дойдем…

— Я и не сомневаюсь… Ты сам подохнешь, а меня до тюрьмы дотащишь…

— Врублевский, заткнись!

— Не дождешься… Битый небитого везет, битый небитого везет…

— Вот ведь клоун! Ладно, крепись, парень. Мы дойдем… Обязательно дойдем!..

Лихолит забросил чемодан на верхнюю полку и помахал рукой стоящему на перроне Ключинскому.

— Попрощайся с дядей Гришей, — сказал он Свете.

— Не скучайте, дядя Гриша! — закричала она. — Мы будем к вам в гости приезжать! Часто будем приезжать! Правда, дядя Коля?

— Правда, — подтвердил Лихолит, усаживаясь напротив, — О!.. Ну вот и тронулись… Счастливо, Григорий!

Он еще раз помахал рукой торопливо семенящему рядом с вагоном Ключинскому, а когда тот скрылся из виду, утомленно откинулся на спинку сиденья:

— Уф-ф, вот ведь и закончилось. Скоро будем дома. Что ни говори, а староват я становлюсь для подобных «гастролей»… Староват… Пора уже думать о домашнем уюте, мягких тапочках, кресле-качалке и теплом пледе… фу, гадость какая!

— Мы теперь будем в самом Петербурге жить? — спросила Света, — У нас там будет дом?

— Квартира, — сказал Лихолит, — Но большая.

— Дядя Коля, а почему мы простились только с дядей Гришей? А дядя Сережа? Дядя Володя? Тетя Лариса?

— Дядя Володя все еще болеет, его сейчас лучше не волновать… Он и так после ампутации ног… м-да… Скажем так: переживает… Но за ним дядя Гриша присмотрит, с ним все будет в порядке… Дядя Сережа и тетя Лариса тоже… заняты…

— Мы сбежали от них? — просто спросила она.

Лихолит немного помолчал и нехотя признался:

— Сбежали… Не люблю прощаться. Все эти «слюнки-сопельки» — это не по мне. Мы с тобой сначала обустроимся на новом месте, обживемся, а уж потом начнем наносить визиты, ездить в гости и принимать гостей сами…

Дверь купе открылась, и вошла Лариса Устенко, одетая в брючный костюм и с большой спортивной сумкой через плечо. С вызовом посмотрела на Лихолита и продемонстрировала билет:

— Одно из этих четырех мест — мое… Возражений не будет?

— Как ты нас нашла? — удивился Лихолит. — Ключинский проговорился? Что у него за привычка такая — устраивать чужие судьбы по своему разумению?

— Ключинский здесь ни при чем, — сказала она. — Просто ты оставил в доме всю свою аппаратуру, а ошейник с «маяком» все еще на Фросе, не так ли? Не все тебе одному играть в шпионов и ковбоев… К тому же я давно подозревала, что ты собираешься удрать втихаря. На этот раз не вышло.

— Значит, вы нашли тот дипломат, что оставил для вас дядя Коля? — спросила Света, — И едете с нами?

— Оставил для меня? — переспросила она. — Так значит… ты его оставил специально?! Ты все это задумал заранее, да?! А я-то думала… ты хотел, чтобы я прибежала за вами на вокзал, но чтобы эта инициатива исходила не от тебя, а от меня?! И после этого у тебя еще хватает совести ломать здесь комедии и удивляться, как я узнала?! Я всегда была невысокого мнения о мужчинах, но ты сумел превзойти их всех! Ты — старый, гнусный, лживый…

— Так вот оно какое, «тихое семейное счастье», — задумчиво глядя в окно сказал Лихолит. — Всю жизнь меня интересовало, что это такое, и только теперь я начинаю понимать… Что ж, неплохое начало для создания крепкой, счастливой, полноценной «ячейки общества»…

— Может быть, все-таки поцелуешь меня?

— Хм-м… Интересное предложение… Как ты думаешь, — обратился он к Свете, — стоит им воспользоваться?

— Думаю, стоит, — серьезно ответила девочка. — Мне даже кажется, что вам обоим этого очень хочется…

Сидоровский поставил коробки у порога и нажал кнопку звонка.

— Едва дотащил, — пожаловался он открывшему дверь Ключинскому. — В два захода пришлось поднимать… Здравствуйте, Григорий Владимирович.

— Здравствуй, Сережа. Рад тебя видеть. Проходи… Давай помогу…

— Осторожнее, они очень тяжелые, — сказал Сидоровский, затаскивая коробки в квартиру. — Это подарок Лихолита. Для Володи.

— Как они? Как Света? Как Лариса?

— Передавали тысячи приветов и извинялись, что не могут приехать погостить… Но у них на то есть действительно серьезная причина. Ни за что не догадаетесь, — улыбнулся Сидоровский. — У них ожидается прибавление семейства. Через пару месяцев на свет появится Лихолит-младший.

— Вот это новость, так новость! — рассмеялся Ключинский, — Рад за них. Очень рад…

— Да, признаться, я даже не ожидал такой тихой семейной идиллии. Видать, старик все же взялся за ум. И то дело: сколько ж можно воевать да бродяжничать? Чай, не двадцатилетний пацан, а целый полковник. Лариса призналась мне по секрету, что поначалу он все же порывался навестить в Петербурге Березкина. Но женщины не были бы женщинами, если бы не умели добиваться своего. Она умудрилась так взнуздать старого пирата, что он даже дал ей торжественную клятву не подходить к Березкину ближе чем на пятьсот метров, не говоря уже о чем-то более… м-да…

— «Взнуздать» Лихолита? — удивленно покачал головой Ключинский. — Об этом не мечтал даже я. Невероятно… Какие только чудеса не происходят в этом мире… Что ж, я только рад этой новости.

— Он просил передать для Врублевского компьютер, — кивнул на коробки Сидоровский. — Говорит, что эта работа придется ему по душе.

При упоминании о Врублевском старик заметно погрустнел. Сидоровский заметил это и, невольно понижая голос, спросил:

— Он все так же?.. Никаких улучшений?..

— Пока никаких, — вздохнул Ключинский. — Ты и сам знаешь: раны души заживают куда дольше телесных ран. Никак не может смириться с тем, что теперь он навсегда прикован к инвалидной коляске. Я делаю, что могу… Пытаюсь как-то развлечь его, обучить рисованию, но… Целыми днями сидит и смотрит в телевизор… или в окно. И как мне кажется, с одинаковым «интересом»… На скрипке больше не играет. Даже не притрагивается к ней. А ведь я еще раньше заметил, что он берет ее в руки, когда чувствует в себе силы для дальнейшей борьбы… Сейчас же она просто пылится на подоконнике. Я понимаю: молодой, сильный, красивый парень, и вдруг такая трагедия… Он уверен, что вместе с ногами у него ампутировали будущее… Но ничего. Он крепкий. Он снова выпрямится.

Ключинский запнулся и смолк. Некоторое время они стояли, молча глядя друг на друга, потом Ключинский еще раз вздохнул и закончил:

— Но пока все остается по-прежнему. Очень переживает… И к тому же считает, что теперь он «в тягость», а я «вожусь с ним из жалости», и что я «посадил себе на шею бездельника и тунеядца, не способного заработать даже на пачку сигарет». Но я уверен, что это говорит не он, а его горечь и депрессия. Сам-то он знает, что заменил мне и сына, которого у меня никогда не было, и ученика, которому я могу передать все, что знаю и умею сам. Выздоровление не бывает мгновенным. Впереди будет еще много ошибок и глупостей, — он улыбнулся. — С таким авантюрным характером, как у Володи, их будет еще немало… Но я буду рядом и всегда смогу помочь и делом, и советом. А он сможет сделать правильный выбор и сумеет найти себя. Это я тоже знаю наверняка.