Новичок. История тайного оружия - Лев Федоров

Хорошо заселенное «специалистами» и мало известное гражданам страны Третье главное управление при Минздраве СССР не только обеспечивало надзор и защиту сограждан при работах по созданию оружия массового поражения (химического, биологического, ядерного, ракетного), но и кормилось из ложечки программы «Флейта», то есть программы создания нового вида химико-биологического оружия – психотропного [770]. А разный люд, спрятавшийся под неприметной крышей секретной части Главмикробиопрома при СМ СССР, доил державу подготовкой к тотальной биологической войне по обширной программе «Фермент» и ряду других, столь же масштабных.

А еще были программы «Фуэте», «Фагот», «Фляга», «Фактор»… Пространство «Ф» начало создаваться более тридцати лет назад большой когортой энтузиастов – любителей получения жирных денег за ненужную обществу работу. В качестве предлога в те годы удобнее всего было использовать «американских империалистов». В середине 60-х гг., еще до возникновения волны протестов против «химической войны США во Вьетнаме», подпольщики из советских ВХК и ВБК смекнули, насколько прибыльно пугать малограмотных и идеологически зацикленных обитателей ЦК КПСС опасностью тайного химико-биологического нападения империалистов на СССР. В ЦК КПСС непрерывно засылались «записки» заинтересованных лиц, вслед за которыми рождались многочисленные постановления инстанций (одним из первых решений такого рода было, например, постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 17 августа 1967 г., давшее толчок работам по созданию новых ОВ, химических боеприпасов и ускорению создания мобилизационных мощностей по ним) [117].

Так появился не известный нашему обществу и поныне Клондайк – букет программ, целых направлений, институтов и даже ведомств. Их целью было не столько «противодействие агрессивным планам империалистических агрессоров», как декларировалось в бумагах, сколько создание богатейших кормушек в рамках подготовки к нападению на иные («империалистические») страны с применением всех видов химического и биологического оружия.

Остается подчеркнуть, что именно в эпоху химического перевооружения 1957–1970 гг. в Советском Союзе закончилось время, когда советская промышленность химоружия хотя бы формально подчинялась советским законам. Именно тогда советский ВХК достиг полной независимости от страны, на шее у которой он прочно угнездился.

В подтверждение укажем на принципиальные события тех лет.

Как известно, в период «оттепели» в стране начала устанавливаться, наконец, общегосударственная пенсионная система. Однако те работники, кто относился к производствам ОВ, были от нее отлучены. Решением от 24 сентября 1957 г. СМ СССР пересмотрел размеры пенсий профинвалидам специальных производств, однако из-за высочайшей секретности проблемы правительство решило, что комиссия по назначению пенсий будет работать в Госхимкомитете СССР самостоятельно, без участия органов социального обеспечения. И до наших дней наследники тех самых органов так и не возьмут в толк, что им тоже следует участвовать в судьбе тех немногих работников производств иприта и люизита, которые смогли дожить до третьего тысячелетия [48].

Этого ВХК показалось мало, и он добился от Н. С. Хрущева новой свободы. Постановлением СМ СССР 4 мая 1963 г. Госхимкомитету СССР было предоставлено право утверждения проектов и смет на строительство особо секретных производств химоружия без обязательного участия Госстроя. Событие это не было известно в стране никому. И дело не в том, что его затмил полет В. В. Терешковой в космос (16 июня 1963 г.). Просто таков был наглый нрав нашего ВХК – не обращать внимания на юридические нормы своей страны.

В ту же эпоху секретные химики устроили себе и полную свободу рук от контроля со стороны министерства финансов СССР. Это легко видеть на примере создания нового промышленного института химической войны, воплотившегося впоследствии в нынешний ГИТОС (Шиханы, Саратовская обл.). В 1958–1959 гг., когда в секретном подполье шла активная переписка о создании института, авторы не забывали указывать в проектах директивных документов два момента. Первый касался того, что финансирование строительства должно вестись через Госбанк СССР. А второй был прямо противоположного свойства – «освободить от регистрации в финансовых органах штаты объекта». И так было во всем.

Завершилось возведение автономной системы 17 августа 1967 г. В тот день Л. И. Брежнев и А. Н. Косыгин подписали постановление, в соответствии с которым МХП СССР получил право утверждать техническую документацию производств химоружия без обязательного согласования с Государственной санитарной инспекцией (ГСИ) Минздрава СССР [117].

После этих решений промышленность химической войны обрела полную экстерриториальность, аналогичную независимости армии. Она утратила связи с окружавшей ее страной, не оглядывалась ни на что и не учитывала ничего, кроме собственных потребностей.

Столь же независимой стала и обслуживающая ВХК спецмедицина.

Осталось поставить последний штрих на эту картину всевластия ВХК. Он материализовался в виде бесправия рядовых людей, волею судьбы оказавшихся внутри процесса производства химоружия. На этих объектах, как и на остальных военных и промышленных объектах ВПК, действовала спецюстиция, то есть спецсудьи, спецпрокуроры, спецадвокаты, спецнотариусы и даже спецорганы внутренних дел. И все это – «в целях охраны тайны и обеспечения установленного режима секретности» [809, 810]. Вот так, с помощью подписанных Л. И. Брежневым и М. П. Георгадзе бумаг времен 1979 г. (а до того действовали другие), граждане страны, допущенные к тайнам в рамках своей производственной деятельности, при разрешении любой правовой коллизии были вырваны из нормальной жизни общества и отданы на усмотрение властной вертикали конгломерата секретных ведомств.

Вряд ли кто из деятелей советского ВХК отнесся серьезно к рядовому в общем-то событию, случившемуся 11 марта 1985 г. В тот день во главе измученной страны встал М. С. Горбачев – в будущем известный миротворец. А тогда начал новый руководитель страны с «ускорения», причем ускорять стал развитие всего ВПК и в том числе ВХК. Лишь потом он понял, что стране нужна еще и «перестройка».

Именно он, М. С. Горбачев, и достроил вторую очередь завода химоружия в Чувашии, задуманную в соответствии с постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 31 августа 1976 г. [759] и принятую в эксплуатацию в декабре 1986 г. Теперь самый современный и мощнейший в мире завод химоружия располагал не только модернизированными потоками № 1 и № 3, предназначавшимися для снаряжения практически всех видов химических боеприпасов, но также и новым потоком снаряжения – потоком № 1а. Вот на нем и была произведена в 1986–1987 гг. партия кассетных авиабомб БКФ-КС в наполнении советским V-газом (XXV). А еще в 1987 г. была изготовлена партия разовых бомбовых кассет РБК-500, в каждой из которых содержится 54 кассетных элемента с V-газом.

Кстати, в акт приемки той новейшей линии снаряжения химических боеприпасов от 30 декабря 1986 г. было внесено два взаимоисключающих «мероприятия по охране окружающей среды»: 1) «выполнена герметизация оборудования и трубопроводов»; 2) «все газы от производственных помещений через вытяжные системы и далее трубу высотой 100 м сбрасываются в атмосферу». Между тем людей из-под той трубы отселили далеко не всех.