Вся Нортон. Торговцы во времени - Андрэ Нортон

Лошадь Тревиса подняла голову, заржала и перешла на рысь. Где-то впереди была вода. Иногда такие островки жизни встречаются среди скал. Менлик и Хулагур пришпоривали своих лошадей, пока те не поравнялись с лошадьми Тревиса и Кайдессы. Несмотря на внешнее безразличие обоих, Тревис подозревал, что они все еще опасаются, что станут мишенью для стрел индейцев.

Зеленые кусты впереди манили лошадей, и они ускорили шаг. Вскоре процессия въехала в ответвление каньона, где и притаилось маленькое озерцо, окруженное сочной зеленой травой и кустами. На другой стороне озерка стоял, скрестив руки на груди, Олень. Из оружия у него был лишь нож. Позади него стояли Деклай, Цоай, Нолан, Манулито. Скорее всего Манулито и Деклай являлись единомышленниками, по крайней мере так было, когда Тревис покидал лагерь. На лестнице прошлого, как выразился Олень, эти двое застряли где-то на полпути. Нолан был довольно спокойным и молчаливым воином. Что у него на уме, было трудно предположить. А вот Цоай наверняка поддержит Оленя.

Компания индейцев была разделена надвое, но все же это был оптимальный вариант для переговоров. Глупо было бы надеяться, что делегация индейцев будет полностью состоять из приверженцев Оленя и Джил-Ли. Однако присутствие Деклая вовсе не обрадовало Тревиса. Он спешился, предоставив пони возможность самостоятельно подбежать к озеру и напиться.

— Это, — вежливо указал Тревис, — Менлик, человек, который умеет разговаривать с духами, Хулагур — сын вождя, и Кайдесса — дочь вождя. Все они кочевники с севера.

Тревис объяснял все это по-английски. Затем он повернулся к монголам.

— Олень, Деклай, Нолан, Манулито, Цоай, — перечислил он индейцев. — Они будут говорить от имени апачей.

Позже, когда две делегации сели друг напротив друга, Тревис задал себе вопрос: можно ли прийти к какому-либо общему решению в такой разношерстной компании. На лице Деклая были написаны безразличие и отчужденность. Он даже отсел подальше, словно не хотел приближаться к чужакам. В каждом его движении сквозили недоверие и враждебность.

Тревис начал свой рассказ о событиях, которые последовали после обнаружения им и Цоаем следа Кайдессы. Он обрисовал положение дел в лагере монголов. Он говорил медленно и по-английски, чтобы монголы могли понять каждое его слово. Апачи слушали с непроницаемыми лицами. Вероятно, все это они слышали от Цоая. Когда Тревис закончил, Деклай был первым, кто задал вопрос:

— И что мы будем делать с этими людьми?

— Дело обстоит вот как, — осторожно подбирая слова, начал Тревис, — пинда-лик-о-йи, которых мы называем русскими, не желают жить бок о бок с теми, кто не разделяет их взглядов. У них есть такое оружие, по сравнению с которым наши ножи просто куски ржавого железа, а луки — обрывки сгнившей бечевки. Оно не убивает, оно делает рабами. И когда они обнаружат наше присутствие здесь, они придут, чтобы поработить и нас.

Деклай плотоядно ухмыльнулся.

— Земля велика, и мы знаем, как этим воспользоваться. Пинда-лик-о-йи не найдут нас.

— При помощи глаз — нет, — ответил Тревис, — но их машины — совсем другое дело.

— Машины! — Деклай сплюнул. — Всегда эти машины... И это все, о чем ты способен говорить? Может показаться, что ты просто околдован этими машинами, которых никто из нас никогда не видел!

— Эта машина доставила тебя сюда, — вступил в разговор Олень, — вернись, посмотри на звездолет и вспомни, Деклай. Знания пинда-лик-о-йи больше наших в том, что касается металла и того, что из него сделано. Машины перенесли нас по дорогам звезд, а в клане нет ни одного следопыта, кто мог бы сделать то же самое. Но я хочу спросить другое: есть ли у нашего брата какой-нибудь план?

— Тех, кого мы называем русскими, — с расстановкой начал Тревис, — немного. Но возможно, к ним потом присоединятся и другие, из нашего мира. Ты не слышал об этом? — этот вопрос был адресован Мен-лику.

— Нет. Но нам и не говорили много. Мы жили отдельно от них, и никто из нас не смел приблизиться к кораблю без разрешения. Ведь они охраняют его, а иначе они давно были бы мертвы. Это противоестественно для человека — есть из одного котла, скакать по степи и спать под одним небом с тем, кто убил его брата.

— Так они убивали твоих людей?

— Убивали, — коротко ответил Менлик.

Кайдесса наклонилась и прошептала что-то своему

брату. Хулагур гордо поднял голову и заговорил.

— Что он говорит? — поинтересовался Деклай.

Девушка ответила:

— Он говорит о нашем отце, который помог бежать троим. Его потом убили в назидание остальным, а ведь он был нашим «белобородым» ханом.

— Под знаменем Волка мы кровью поклялись, что они тоже умрут, — добавил Менлик. — Но сначала мы должны вытряхнуть их из ракушки их корабля.

— А это проблема, — объяснил Тревис своим сородичам. — Мы должны выманить русских на открытое место. Когда они выходят из своего корабля, то берут с собой машину, которая держит монголов в подчинении. Но эта машина не действует на нас.

— Ну а я повторю. Что все это даст нам? — Деклай поднялся на ноги. — Эта машина нам не указ, и мы можем разбивать лагерь где угодно. Никакие пинда-лик-о-йи нас не найдут.

— Мы не неуязвимы. Ведь мы не знаем, какие еще машины есть у них в запасе. Негоже говорить докса-да (это не так), если не знаешь наверняка, что прячет враг в своем вигваме.

К своему облегчению, Тревис заметил одобрение на лицах Оленя, Цоая и Нолана. С самого начала Тревис не верил, что Деклая можно переубедить. Он мог лишь надеяться, что будет принято решение большинства. Это уходило корнями в древнюю традицию престижа у апачей. Нантан, вождь, имел го'нди, высшую власть, дарованную ему с рождения. Простые люди могли иметь власть над лошадьми или скотом, могли накапливать богатство и, следовательно, делать щедрые подарки. Словом, они могли быть икаднтлизи — богачами, кто выражает волю целых семей. Но среди индейцев не было наследных вождей или неограниченных правителей внутри поселения. Нагунлка, днат'ан, или военачальник, лишь вел по тропе войны, но не имел при этом голоса в том, что касалось дел клана, кроме тех, которые были связаны с военными действиями.

Раскол может здорово ослабить их маленький клан. Деклай и его единомышленники имели полное право отделиться, и никто не мог воспрепятствовать им.

— Мы должны это обдумать, — сказал Олень, — для наших гостей приготовлена еда, вода, пастбище для лошадей. Они могут подождать здесь, — он посмотрел на Тревиса, — ты тоже подождешь с ними, ведь ты уже их знаешь.

Тревис хотел было возразить, но потом он понял и оценил мудрость Оленя. Предложить союз с монголами должен был беспристрастный человек. Если бы он сам предложил это, Деклай немедленно отклонил бы такую идею. Пусть говорит Олень, и тогда союз станет свершившимся фактом.

— Хорошо, — согласился Тревис.

Олень осмотрелся, определяя время по положению солнца и длине теней.