Эльфийская кровь. Книга 1. Прозрачный старик и слепая девушка - Владимир Ленский

— Боишься, как бы эльфийское происхождение не сделало твою Фейнне подходящей невестой для дофина? — осведомился Чильбарроэс с таким ядовитым ехидством, что Элизахар сжался.

Старик уставился куда-то в пустоту — провожал глазами уходящую ночь. Потом сказал, неожиданно просто и сердечно:

— Нет, Элизахар. Если в жилах Фейнне и есть капля эльфийской крови, этой капли недостаточно, чтобы обновить ежегодную жертву Эльсион Лакар. Хотя, несомненно, вновь открывшееся обстоятельство делает девушку куда более знатной, чем ты привык считать. — Старик назидательно поднял палец. — Но это лишь из области наших предположений. Кроме того, для слепой левитации совершенно не обязательно вести свое происхождение от эльфов. И король Гион тому первое доказательство.

Элизахар молча смотрел на пламя. Синий огонь почти совсем угас и теперь обессиленно ползал по влажному мху.

Неожиданно Чильбарроэс сильно схватил Элизахара за руку.

— И Вейенто, и меня интересует в девушке Фейнне ее высокая одаренность. Скажи, это правда, что она сумела войти в мир, где ее слепота исчезла? Где она могла видеть?

Элизахар перевел взгляд на пальцы старика, которые больно впивались в его запястье. Чильбарроэс, однако, и не думал ослаблять хватку.

— Да, — вымолвил наконец Элизахар. — Она была там. Я думал, что потерял ее... А потом она рассказала обо всем мне и еще одному студенту.

— Не равняй себя со студентами, — предупредил Чильбарроэс.

— Попробую...

— Они — почти дети, — продолжал старик. — А ты большой мальчик. Небось, за свою жизнь поубивал кучу народу.

— Мои заслуги перед человечеством сильно преувеличены, — криво улыбнулся Элизахар.

Чильбарроэс наконец разжал пальцы и покровительственно похлопал солдата по руке.

— Не скромничай. Я кое-что о тебе узнал. Самую малость, конечно. Похоже, мать Фейнне была права.

— В чем-то права, а в чем-то заблуждалась. Вопрос лишь в том, в какую сторону повернут меч.

— Прекрасно сказано! — одобрил Чильбарроэс. — Сразу виден академический, стиль. Итак, возвращаюсь к теме изначального диспута. Так это у вас, ученых господ, называется? Узнав о необыкновенных способностях Фейнне, вы побежали к одному из магистров. Я не отклонился от темы?

— Так и было, — признал Элизахар. — Мы отправились к профессору, который преподавал у нас... то есть у них... оптику.

— К Алебранду, — уточнил Чильбарроэс.

— К Алебранду, — повторил Элизахар.

Чильбарроэс чуть откинулся назад, сидя на пятках. Вид у него был победоносный.

— И кому вы подписали тем самым приговор, олухи? — Он приблизил нос к самому лицу Элизахара. — Идиоты! — заорал старик. — Недоумки! Разве можно рассказывать о таких вещах? Вейенто не выпустит девочку из своих лап, пока не дознается, как именно она очутилась там, по ту сторону... Даже если тебе, болвану такому, удастся освободить ее из охотничьего домика, — губы Чильбарроэса покривились, когда он произносил последние слова, — даже в этом случае тебе придется прятать ее от герцога до конца жизни.

— Может быть, сдаться и оставить все как есть? — спросил Элизахар. Его изрядно утомили выходки Чильбарроэса.

— Может быть, — сказал Чильбарроэс и исчез.

В то же мгновение солнце ворвалось под полог леса, и хор птичьих голосов оглушил Элизахара. Синее пламя прижалось еще ниже, а затем погасло. На месте костра осталось бесформенное черное пятно. А посреди этого пятна лежали два метательных кинжала и студенческая шпага.

Уставший за ночь от спутанных, странных видений, Элизахар целый день бродил вокруг охотничьего домика — осматривался, изучал происходящее. Он знал уже, что часовые сменяются каждые три часа. Выставляли их, вероятно, больше для поддержания дисциплины, чем из страха перед возможным нападением. Некому нападать на охотничий домик, принадлежащий ныне герцогу Вейенто. Никто не знает, где находится похищенная девушка. Никто, кроме одного бедного сержанта, который как-то раз сдуру вообразил себя умным. Единственное преимущество Элизахара заключалось в том, что никто в домике даже не подозревал о существовании подобного бедного сержанта.

Он устроил себе логово в трех полетах стрелы от частокола, нахально расположившись почти под самым носом у тех, кого выслеживал. Элизахар не боялся, что его обнаружат: хоть крохотным гарнизоном и командовал, судя по всему, человек опытный, люди чувствовали себя в полной безопасности. Наверняка еще и посмеиваются над командиром. Считают, что тому повсюду мерещится потенциальный противник.

Со старыми вояками подобные вещи случаются сплошь и рядом, и, даже устраиваясь на ночлег в самом обычном придорожном трактире, они принимаются баррикадировать двери, исследуют окна так, словно намереваются в самом ближайшем времени вести обстрел прилегающей территории, а хозяйке, явившейся к новому постояльцу с одеялами и предложением спуститься вниз и пропустить по кружечке, учиняют допрос и обыск под угрозой оружия.

Разумеется, все это смехотворно. Особенно когда речь идет о маленьком охотничьем домике, спрятанном в лесной глуши. О домике, к которому никто не знает дороги.

Какой смысл выставлять часовых? Какой смысл заставлять парней день и ночь обходить частокол с таким видом, будто в необитаемом лесу притаился враг? Да и какой здесь может объявиться враг?

Тем не менее рука у этого командира, надо полагать, твердая, потому что солдаты хоть и ворчали, но четко выполняли приказ. После нескольких дней наблюдения Элизахар решил, что лично ему это только упрощает задачу: кое-какие вещи были совершенно предсказуемы.

Он успел сосчитать солдат. Четырнадцать человек. Пятнадцатый — командир, этого Элизахар видел только издали. И в самом домике, кроме Фейнне, есть еще кто-то, Наяву Элизахар их не встречал — те ни разу не выходили наружу, — однако во сне, который показывал ему Чильбарроэс, было несколько человек, которые не являлись солдатами. Двое или трое.

Элизахар старался не слишком глубоко погружаться в воспоминания о том видении. У него начинала кружиться голова, и мысли мутились и путались. Лучше уж полагаться на то, что он видел собственными глазами.

Из охотничьего домика никто ни разу не выезжал на охоту. По всей вероятности, продукты сюда привозят. Стоило выждать несколько дней — вдруг часть солдат отправят на север с телегами за продовольствием? Это существенно облегчило бы Элизахару его задачу.

Он просидел в своей засаде еще несколько дней. Ничего не происходило, ничто не менялось. Элизахар начал уходить далеко в лес, чтобы подстрелить там кролика или птицу, если повезет, и изжарить мясо на углях.

В голове у него было пусто. Он мог часами ни о чем не думать, просто смотреть на частокол, подсчитывать шаги часовых, прикидывать, где ловчее можно войти за ограду: ворваться в ворота или перелезть с помощью веревки. И ни одно воспоминание не приходило к нему в эти дни. Академия, студенты и преподаватели, бедная глупая Софена и гаденыш Эгрей, странный парень Эмери, то веселый и дружелюбный, то высокомерный и замкнутый, сумасшедший старичок Хессицион, уроки танцев и фехтования, даже Фейнне и ее старушка-няня — все это отошло в какую-то плотную серую тень, куда не проникал взгляд человека.