Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Эван Хантер

Роджер.

Девушка захихикала.

— Я знаю. Я просто дразню. — Она открыла глаза и пристально посмотрела на него. — Я — дразнящая.

Роджер ничего не сказал.

— Конечно, не в том смысле, — уточнила Молли. Она замолчала. — Вы знаете, что я имею в виду?

— Не совсем уверен.

Она коротко улыбнулась и внезапно села на кровати, спустила ноги на пол и сказала:

— Я вам все покрывало помяла. Вашей хозяйке это не понравится. То есть, может быть, она и не против, чтобы вы привели девушку к себе, но уж мятое покрывало или губная помада на подушке ей не понравятся.

' — Да У меня никогда не бывало губной помады на подушке, — сказал Роджер и улыбнулся.

— Нет? Ну и мы позаботимся, чтобы этого не было'.— Она в одних чулках подошла к комоду, открыла свою сумочку, достала бумажную салфетку и наклонилась к зеркалу. Она быстро стерла помаду с губ и, скомкав бумажку, спрятала ее обратно в сумочку. — Вот и все, — произнесла она и улыбнулась. Ему начинало уже не нравиться, что она так уютно устраивается в его комнате, ходит по ней, как хозяйка. Он смотрел, как она подошла к постели, откинула покрывало и взбила подушки. — Ну, вот, — сказала она снова и села на край кровати.

Она улыбнулась ему.

— Ну, вот так, — проговорила она.

В комнате опять наступило молчание. Она в упор посмотрела на него.

— Вы хотите ухаживать за мной? — спросила она.

— Я вас сюда привел не для этого, — быстро ответил он. 

На ее лице еще была улыбка, но она стала какой-то вымученной. Может быть, его слова смутили ее или обидели? Он не хотел этого, совсем не хотел оскорбить ее. Но в то же время ему совсем не хотелось вступать с ней в интимные отношения прямо вот так, да еще с такой некрасивой девушкой.

— Я хочу сказать, что привел вас сюда не с тем, чтобы воспользоваться случаем… — произнес он галантно. — Я просто хотел показать вам комнату, потому что вы сказали, что вы, может быть…

— Я знаю.

— …может быть, переедете сюда, если комната не маленькая.

— Она не маленькая, — возразила она.

— Но, поверьте мне, я не рассчитывал, что…

— И кровать здесь очень удобная, — сказала она.

— …воспользуюсь этим случаем, если вы об этом подумали.

— Нет, я этого не думала.

— Хорошо. Потому что…

— Я не думала, что вы воспользуетесь как предлогом.

— Хорошо, потому что…

— Тут не нужны предлоги, — ровно сказала Молли.

Он молча посмотрел на нее.

— У меня есть, что дарить, — произнесла она.

Он ничего не ответил.

Внезапно она поднялась и выпростала полы блузки из черной юбки. Медленно начала расстегивать блузку. В ее поведении было что-то смехотворное. Она стояла у кровати, голова поднята, ярко-рыжие волосы пылали в свете лампочки на комоде, руки медленно расстегивали блузку, смотрела прямо в глаза серьезно и напыщенно, ресницы приклеены, брови нарисованы, медленно открываются торчащие фальшивые груди в лифчике, пальцы все дальше расстегивают пуговицы… Она сняла блузку и лифчик и бросила все на кровать за собой, расстегнула «молнию» на юбке и перешагнула через нее. Он ничего не чувствовал. Он смотрел на нее, как она снимала все, что было на ней, и шагнула к нему — нелепая фигура с еле заметными грудями, торчащими сосками, с широкими бедрами, странно-массивным задом и неуклюжими толстыми ногами. Ничего манящего, хотя бы приятного, ничего. Он не чувствовал никакого желания. Она прижалась к нему. Она была очень теплая.

Ночью они шепотом разговаривали.

— Я иногда чувствую себя совсем одинокой во всем мире, — прошептала она.

— Я тоже.

— Я не о том, что это из-за того, что у меня нет родителей, или потому, что Дорис уехала на Гавайи, — нет, я не об этом. Не то, что я одна. А просто совсем одинока.

— Да.

— Даже внутри одиноко.

— Да.

— Даже когда кругом полно людей. Даже когда сидишь в людном месте, как сегодня в баре. В общем, пока тебя не встретила.

— А я чуть было совсем не ушел.

— Потому что я некрасивая, — сказала она.

— Ты красивая, — возразил он.

— Ну, пожалуйста…

— Да.

. — Пожалуйста, не говори неправду.

— Ты самая красивая девушка из всех, кого я встречал в своей жизни.

— Ой, — удивилась она.

— Да.

— Ой-ой.

— Молли, ты чудная, — прошептал он.

— Со мной хорошо спать — вот что это значит.

— Да, с тобой хорошо спать, но…

— М-м-м, вот и все.

— Нет.

— Да, вот и все. Роджер, ну не надо, я ведь знаю.

— Да как ты знаешь?

Она пожала плечами.

— Ты мужчина… Я знаю, что нужно мужчине.

— Мне не только это нужно.

Она прижалась к нему. Уткнулась лицом ому в плечо. Ее губы щекотали его кожу, когда она заговорила.

— Ты единственный мужчина, который когда-либо говорил мне, что я красивая, — прошептала она и надолго замолчала. — Роджер?

— Да?

— Скажи мне.

— Что?

— Еще скажи.

— Что?

— Не заставляй меня просить.

— Ты красивая, — сказал он.

— Мне стыдно, — прошептала она.

— Я хочу обнять тебя, — произнес он.

— Ах-х…

— Я хочу тебя поцеловать.

Она задвигалась у него в руках.

— Что это? — прошептала она.

— Ничего.

— Ничего? — переспросила она. — О, там что-то. О, я чувствую, там что-то. О, вот это ничего!.. О, вот это, да, это да…

— Молли, Молли…

— У-у-у, вот я тебя целую, — шептала она. — У — у -у, вот я тебя держу, вот целую, целую…

— Чудная, — прошептал он, — чудная.

Ее шарфик был в нижнем ящике комода. Он подошел к нему, выдвинул ящик и, вынув, подержал шарфик в руках. Он был голубой, легкий, почти прозрачный, наверное, из нейлона, подумал он, — не поймешь, из чего. Это была единственная часть ее одежды, которая осталась в его комнате. Он потом нашел его на полу, у двери стенного шкафа. Наверное, соскользнул с плечиков, когда он стал снимать ее пальто.

Он смотрел на шарфик и думал, что с ним делать. Вдруг эти двое детективов вернутся с какими-нибудь еще вопросами. А вдруг они станут обыскивать комнату? Но нет, ведь для этого нужно разрешение прокурора, кажется? Или не нужно? А вдруг они придут сюда, пока он будет с Эмилией? От шарфика надо освободиться, это обязательно. А может быть, просто взять его с*собой, когда он пойдет в полицию, чтобы все это рассказать, — так будет гораздо проще. Пойдет туда с этим шарфиком, так будет проще рассказать про Молли. Он попросит выйти к нему того детектива, у которого глухонемая жена. Больше никто из полицейских ему не понравился, ни Паркер в закусочной, ни эти двое, что были тут