Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз

был сигналом; после него начался оглушительный концерт. По-видимому, мы были окружены сотнями, а может быть, и тысячами свирепых хищников.

Весь остаток ночи мы провели под звуки этой адской музыки. Я так и не смог понять, почему звери не нападают. Наиболее вероятное объяснение – они почему-то никогда не отваживаются выходить на открытые поляны, заросшие красной травой.

На рассвете они все еще кружили вокруг нас, однако не пересекали границы поляны. Трудно было представить себе более страшное сборище свирепых чудовищ, чем то, которое оказалось перед нашими глазами.

Вскоре после восхода солнца они начали уходить в джунгли поодиночке и парами. Когда последний зверь наконец исчез, Вула и я снова отправились в путь.

В течение дня нам несколько раз приходилось видеть этих хищников, но, к счастью, всегда неподалеку оказывалась лужайка, на которой мы спасались, как на острове.

К полудню мы добрели до хорошей дороги, которая шла в нужном направлении. По всей видимости, она была проложена искусными строителями и казалась старинной, но вместе с тем не заброшенной: движение по ней, очевидно, бывало весьма оживленным. Из всего этого я сделал вывод, что она ведет, вероятно, в один из главных городов Каола.

Только мы ступили на нее из джунглей, показалось огромное чудовище, которое бешено помчалось по дороге навстречу нам. Вообразите себе, если можете, шершня величиной с быка, и вы будете иметь лишь слабое представление о свирепом виде того чудовища, которое налетело на меня.

Мой меч казался жалкой игрушкой по сравнению с его ужасными челюстями и ядовитым жалом на хвосте. Я не надеялся, что мне удастся спастись от его молниеносных движений или спрятаться от сотни его глаз, покрывающих три четверти его отвратительной головы. Этими глазами страшное существо могло смотреть одновременно во всех направлениях.

Даже мой сильный и грозный Вула оказался беспомощен перед этим кошмаром, как котенок. Бежать было бесполезно, так что я остался на месте, решив умереть в бою.

Огромный шершень уже налетел на нас. Если бы мне удалось поразить ядовитые железы, питающие жало, борьба была бы не столь неравной. Поэтому я приказал Вуле броситься на голову чудовищу и по возможности не выпускать ее. Могучие челюсти десятинога сомкнулись на безобразной голове врага, а блестящие клыки вонзились в огромные глазные отверстия. Одновременно я нырнул под грузное туловище, которое приподнялось, стараясь жалом поразить Вулу.

Положение было крайне опасно и грозило немедленной смертью, потому что увернуться от жала было трудно; но я размахнулся мечом и отрубил смертоносное оружие врага по самое туловище. В ту же минуту одна из сильных задних ног чудовища как тараном ударила меня в грудь и отбросила за широкую дорогу в заросли. Я упал, тяжело дыша. Тело ныло, и все же мне повезло, что я пролетел мимо деревьев. Если бы я ударился об одно из них, то наверняка был бы тяжело ранен, а может быть, и убит – с такой силой пнул меня этот монстр.

Я едва держался на ногах, но, шатаясь, побрел на помощь Вуле. Чудовище кружило в десяти футах от земли и бешено размахивало всеми шестью конечностями, стараясь стряхнуть вцепившегося Вулу. Никогда, даже во время неожиданного падения с аэроплана, я не выпускал меча из рук. Теперь я подбежал к дерущимся и стал снизу колоть шершня острием меча. Он мог свободно улететь, но, очевидно, он так же не привык отступать перед опасностью, как Вула и я: он стремительно опустился и, прежде чем я успел отскочить, ухватил меня за плечо и поднял в воздух.

Страшилище било меня ногами и, вероятно, скоро превратило бы меня в лепешку, если бы не одно обстоятельство, положившее конец этой стычке.

Поднятый на несколько футов в воздух, я мог окинуть взором дорогу до ее поворота на восток. И вдруг, уже потеряв всякую надежду на спасение, я заметил, как из-за кустов показался красный воин. Он ехал не торопясь на великолепном тоте той породы, которую используют для передвижения красные люди, и в руках у него блестело длинное копье.

Увидев нас, он поскакал галопом. Длинное копье направилось в нашу сторону, и, когда всадник промчался под чудовищем, копье вонзилось в его туловище.

Шершень судорожно вздрогнул, челюсти его разжались, и я упал. Животное накренилось набок и рухнуло на землю вместе с Вулой, который так и не выпускал окровавленной головы.

В то время как я вставал и отряхивался, красный воин повернул к нам. Вула осознал, что враг лежит неподвижно, и выпустил его, затем по моему приказанию выполз из-под тела, придавившего его, и встал рядом.

Я подошел к незнакомцу, чтобы от всего сердца поблагодарить его, но он решительно перебил меня.

– Кто ты? – спросил он. – Как осмелился ты вступить в страну Каол и охотиться в лесах джеддака?

Но, заметив сквозь покрывавшие меня пыль и кровь белую кожу, он раскрыл глаза в изумлении и прошептал изменившимся тоном:

– Неужели ты святой жрец?

Я мог бы обмануть его, как обманывал многих других; но ведь я оставил свой желтый парик и диадему на камнях Матаи Шанга. В любом случае мой новый знакомый скоро узнал бы, что я не жрец.

– Я не жрец, – признался я откровенно и, отбросив всякую осторожность, прибавил: – Я - Джон Картер, принц Гелиума, чье имя, быть может, немного знакомо тебе.

Если глаза его расширились при мысли, что я святой жрец, то теперь они чуть не выскочили из орбит.

Я крепче сжал рукоятку своего меча, ожидая немедленного нападения. Однако его не последовало.

– Джон Картер, принц Гелиума, – тихо повторил он, как будто не мог поверить в истинность моих слов. – Джон Картер, самый могучий воин на Барсуме.

Он слез со своего тота и положил руку мне на плечо, что на Марсе означало дружеское приветствие.

– Моей обязанностью было бы убить тебя, Джон Картер, – сказал он, – но я всегда в глубине души восхищался твоей смелостью и верил в твою искренность. Я сам сомневаюсь в религии святых жрецов. Если бы при дворе Кулана Тита подозревали об этом, то мне грозила бы смерть. Если тебе понадобится помощь Торкара Бара, двара Каолянской дороги, только позови – и я приду!

Честность и благородство озаряли лицо воина, и я не мог не доверять ему. Титул двара Каолянской дороги объяснял его присутствие в этом диком лесу. Все проезжие дороги на Барсуме всегда охраняются самыми уважаемыми воинами, и служба эта считается очень почетной.

– Я уже в большом долгу перед тобой, Торкар Бар! – ответил я, указывая