Звездные изгнанники - Андрэ Нортон

Над головой жаркое солнце. Я чувствую его. Земля покачивается вверх и вниз, потому что я сижу на широкой спине животного. Животное мирно бредет, временами срывая ветку с кустов по обе стороны, если куст достаточно высок, чтобы не наклонять голову. Руками я вцепился в густую шерсть тара и смотрю на его рога. Животное вьючное, оно впряжено в упряжку рядом с другим, которое тоже время от времени своими мягкими подвижными губами хватает лист или ветку.

Передо мной ярмо — такое, с каким я впоследствии часто управлялся. И вот я еду под солнцем, и, хоть оно жжет мне плечи и голову, мне холодно, и я дрожу. И мне страшно. Но как ни стараюсь, не могу вспомнить, что меня испугало. Сознание словно отшатывается от этого воспоминания.

Рядом с гаром появляется человек, такой высокий, что даже сравнение с большим животным не делает его меньше или слабее. Он снимает меня со спины тара, словно понимает, какой страх гложет меня. Прижимает к себе, так что я могу положить голову ему на плечо и прижаться лицом. И я отчаянно цепляюсь за него.

Я усиленно стараюсь вспомнить, проникнуть в прошлое, но это — мое первое воспоминание. Мне пять лет, и это моя первая поездка. А за этим — пустота.

Я даже не сознавал, что вслух описываю возникшую в сознании картину, пока не услышал, что у женщины рядом со мной перехватило дыхание:

— Ничего раньше этого? Ничего... о ней?

Неужели я снова дрожу? Я не знал. Неожиданно по другую сторону рядом со мной оказался кто-то, мне в руку вложили кубок, и я поднял его, словно отражая удар.

— Пей, — произнес негромкий голос, и я почувствовал то особое состояние спокойствия, которое могут внушить только целительницы.

Я поднес кубок к губам и отпил, но вначале через край посмотрел на ту, что принесла его. Это была девушка в зеленом платье, та самая, что словно в мечтах сидела у огня и единственная, как мне показалось, во всем зале меня не заметила. Но сейчас она внимательно смотрела, как я пью. Я сделал глоток.

Сладкий напиток или вяжущий? Не похож на обычные настойки домашнего приготовления. Я почувствовал вкус созревших на солнце ягод, осенних фруктов и острой свежести родниковой воды. Все это было смешано так искусно, что трудно уловить определенный вкус. Теплый он или холодный? Холод, который ледяной коркой начал обволакивать меня изнутри, растаял. Я не забыл о нем, просто он отодвинулся в глубину, словно касается кого-то другого, а не меня. А важен именно я, живой, здесь и сейчас.

— Ты целительница, — неловко высказал я очевидную истину.

— Меня зовут Илло. — Она произнесла это единственное имя, не добавив ни имени клана, ни названия дома. Некоторые целительницы действительно не признают ни крыши, ни жилища. Они переходят от места к месту, помогают тем, кто нуждается в их помощи. По-своему они тоже странствующие, но гораздо теснее связаны с другими людьми, чем мы. Они заботятся о незнакомых людях, а мы стараемся держаться обособленно и не обращаемся к помощи, даже когда в ней нуждаемся.

— Ее тоже коснулась Тень, — сказала моя родственница. — Ты слышал о Роще Вура?

Странствующие знают все сказания о Тени.

— Но ты тогда была маленькой девочкой? — обратился я непосредственно к целительнице.

— Сначала выпей, — попросила она и не отвечала, пока я не выпил весь напиток и не перевернул кубок вверх дном, как делают на пирах, чтобы показать уважение к произнесенному тосту. — Да, — сказала она тогда и протянула руку к пустому кубку. — Я была в Роще Вура, первом поселении на севере. Его основал Хелман Вур, именем которого названа наша планета. Возможно даже, я его кровная родственница. — Она пожала плечами. — Кто знает? Я не помню — ничего не могу вспомнить. Меня коснулась Тень.

Если я и вздрогнул, то только внутренне, потому что цепко держался за то внутреннее спокойствие, с которым, по примеру отца, старался относиться ко всем проблемам этого мира. И со смелостью, которой гордился, спросил:

— А что такое прикосновение Тени? Из всех людей планеты целительница должна знать это лучше других.

Она задумалась. Не потому, как мне кажется, что взвешивала, можно ли давать незнакомцу правдивый ответ, а потому что подбирала слова, чтобы объяснить то, что объяснять очень трудно. Потом в свою очередь спросила:

— А что такое Тень?

Впрочем, кажется, ответа от меня она не ждала, потому что тут же добавила:

— Мы не узнаем это, пока не сможем открыть дверь здесь. — Она указала пальцем на свой широкий открытый лоб: как у большинства целительниц, волосы у нее были убраны назад и туго сплетены. — Ведь здесь объяснение этого проклятия.

По сравнению с госпожой поселка она кажется худой, хотя и высокой. Тело крепкое, как путевой посох странствующего, и в нем нет ничего от зрелости женщины, предназначенной рожать детей. Кожа почти такая же загорелая и потемневшая от непогоды, как у меня, а черты лица острые, и их угловатость подчеркивается худобой щек. Тем не менее в ней чувствуются спокойствие и властность, которые сопутствуют ее дару, так что по-своему она не уступает приютившей ее хозяйке: я не сомневался, что она не из этого владения.

Девушка снова прямо посмотрела на меня:

— Приходит необходимость...

Я не понял, что она имеет в виду, но когда спросил, она быстро повернулась и с пустым кубком направилась в зал. Я посмотрел на хозяйку.

Морщинка на ее лбу стала глубже. Женщина некоторое время смотрела вслед девушке, потом снова взглянула на меня.

— А куда в этом году лежит путь Мака? — неожиданно спросила она.

— Мы идем в Денгунгу. — Я назвал шахтерский поселок, который отец отыскал на карте перед тем, как мы вышли из Портсити. Он самый северный из всех и ближе всего к Чащобе. Дальше только руины — руины Бура, Мунго. Их мы во время предыдущих странствий не посещали. У нас в фургоне инопланетное оборудование для шахт — груз небольшой, и плата едва покроет наши припасы. Мне показалось странным, что мы везем е собой так мало, но отец ничего не стал объяснять, а он не из тех, кого можно расспрашивать без важной причины.

— Денгунга, — повторила она. — А потом куда?..

Я пожал плечами:

— Прокладывающий путь — отец, он планирует дорогу.

Она еще сильнее нахмурилась:

— Мне это не нравится... но правда, что о путях Мака... его приходах и уходах... не спрашивают... и никогда не спрашивали. Он сам принимает решения, ни с кем не советуясь. Только одна могла свободно разговаривать с ним...

Мне показалось, что я догадываюсь:

— Моя мать?

— Да. Мы считали его мрачным и таинственным человеком. И только с ней он отбрасывал всю свою защиту и становился подлинно живым. Зная его сегодня, ты бы тогда его не узнал. Она была его светом... его жизнью. Теперь его коснулась Тень, хотя телесно или духовно он никогда не попадал под ее влияние. Хотела бы я... — Она смолкла, а я сидел и вежливо молчал, хотя теперь мне хотелось поскорее уйти из этого зала. Он казался мне клеткой, он угнетал меня.