Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений - Анджела Стент

Другую неискоренимую проблему представляла живучесть постсоветского синдрома на Украине. Неэффективная политическая система, безудержная коррупция и неспособность выстроить работоспособные государственные институты не позволяли снизить напряженность между желавшей присоединиться к Европе Западной Украиной и Восточной Украиной, которая ориентировалась на Россию. Киевские власти палец о палец не ударили, чтобы восстановить согласие в стране, где возник серьезный раскол по вопросу о национальной идентичности. Вследствие этой разобщенности, а также из-за сомнительных украино-российских сделок по энергоносителям и в других отраслях Украина оказалась весьма уязвима к влиянию и нажиму со стороны России.

Непосредственные истоки крымского кризиса лежат в решимости Путина после возвращения в Кремль в 2012 году создать Евразийский союз – объединение бывших советских государств, которое привязало бы их к России как в экономическом, так и в политическом плане. Путин твердо намеревался не допустить, чтобы НАТО или Евросоюз еще ближе подобрались к границам России; Евразийский союз предполагался как бастион на пути этого вторжения. Хотя Казахстан и Беларусь уже подписали соглашение о таможенном союзе, ключевое место в новой структуре, которую выстраивал Путин, отводилось Украине. В Москве решили, что Украина непременно должна присоединиться к Евразийскому союзу. Но украинский президент, как и его предшественники, искусно разыгрывал то карту Евросоюза, то российскую.

В 2009 году Евросоюз усовершенствовал свою Политику соседства и по инициативе Польши и Швеции учредил Восточное партнерство, призванное способствовать укреплению связей с шестью государствами из окружения России – Украиной, Молдовой, Беларусью, Грузией, Арменией и Азербайджаном, – но не с самой Россией, что сильно задело Кремль. Программа Восточного партнерства задумывалась как альтернатива членству в ЕС, поскольку среди членов Евросоюза существовали крупные разногласия по поводу присоединения этих государств к ЕС; кроме того, Евросоюз только-только восстанавливался после экономического кризиса. Восточное партнерство предусматривало разнообразные программы, которые должны были способствовать становлению демократических и ориентированных на рынок обществ в странах, заинтересованных в более тесных отношениях с Брюсселем{790}.

Янукович, заняв пост президента Украины, начал переговоры с ЕС о подписании Соглашения об ассоциации и Соглашения о глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли. Вначале Москва как будто безразлично отнеслась к этим переговорам. Именно НАТО, а не Евросоюз, с точки зрения Кремля, представляло главную угрозу России. Евросоюз же, главным образом под давлением Германии, настаивал на предварительном условии переговоров: Виктор Янукович должен освободить из тюрьмы своего политического противника Юлию Тимошенко. Она была приговорена к заключению за подписание газовых контрактов с Россией, которые, как утверждалось, были невыгодны Киеву. Но чем ближе были к завершению переговоры ЕС и Украины, тем больше они привлекали внимание Кремля. Затем наступил критический момент: в Кремле осознали, что соглашения эти влекут за собой куда более серьезные последствия, чем изначально предполагалось. Подписав эти соглашения, Украина уже не могла бы вступить в Евразийский союз, и объем ее экономических отношений с Россией сократился бы. Экономики России и Украины – и в особенности Восточной Украины – в значительной мере взаимозависимы. Евросоюз же предлагал Украине сделку, которая сулила ей серьезные экономические потрясения на время реформ, призванных в будущем сделать украинскую экономику более эффективной. Переговорщики со стороны Евросоюза подошли к переговорам с Украиной с достаточно узкой, технократической позиции и, видимо, не сумели оценить более широкие геополитические последствия своих действий.

В Кремле же развернули активную деятельность. Россия пустила в ход и кнут – например, ввела запрет на пересечение российской границы для большегрузных автомобилей с Украины, доставлявших украинские товары в Россию, – и пряник, стараясь разубедить Януковича подписывать с Евросоюзом Соглашение об ассоциации. Это сработало. 21 ноября 2013 года Украина объявила, что приостанавливает переговоры с ЕС{791}. На проходившем 28–29 ноября в Вильнюсе саммите Восточного партнерства соглашения с ЕС парафировали только Молдова и Грузия; Украина и Армения воздержались (а Азербайджан и Беларусь не рассматривались как кандидаты на подписание Соглашения об ассоциации){792}. Вскоре после этого было объявлено, что Москва предоставит Украине, экономика которой балансировала на грани дефолта, заем в размере $15 млрд, чтобы поправить дела. В Кремле явно вздохнули с облегчением, решив, что удалось избавиться от самого страшного кошмара – сближения Украины и ЕС.

Но Кремль не учел силу украинских уличных протестов. В ходе событий, которые представлялись Москве вторым пришествием случившейся девять лет назад «оранжевой революции», десятки тысяч украинцев заняли центральную площадь Киева майдан Незалежности в знак протеста против отказа правительства подписать соглашение с Евросоюзом. Тех, кто хорошо знает, что такое Евросоюз – а это огромная структура, весьма неповоротливая и забюрократизированная, – могло бы удивить, что желание подписать торговое соглашение с Брюсселем спровоцировало такой взрыв общественного негодования. Но следует учитывать, что Евросоюз в глазах противников режима Януковича олицетворял все то, чего они были лишены, – они видели в нем институт, чья работа основана на ценностях и верховенстве закона, заботящийся о своих гражданах. Разочарование итогами «оранжевой революции», неспособностью Ющенко и Тимошенко изменить к лучшему траекторию развития страны и возвратом к традиционной коррупции усугублялось ввиду резкой антипатии к России и ее попыткам поддержать непопулярного в народе президента. Протестующие на Евромайдане представляли собой весьма разнородную массу – от либералов и демократов до националистов умеренного и крайнего толка, – однако всех их объединяла ненависть к правящему режиму. Главным образом это были выходцы из Западной и Центральной Украины. С самого начала манифестаций на Украине Кремль окрестил протестующих «фашистами» и «неонацистами» (таковые на Майдане действительно присутствовали) и заявил, как и в 2004 году, что за массовыми демонстрациями стоят США и их «спецслужбы». Революция на Украине стремительно превращалась в американо-российскую проблему.

Когда же протестующие полностью овладели Майданом, сбросили с пьедестала памятник Ленину, а позже столкнулись с попытками жесткой зачистки со стороны правоохранительных органов, в Белом доме поняли, что Соединенные Штаты не должны оставаться в стороне. Помощник госсекретаря по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд прибыла на Украину и, выйдя на Майдан, раздавала протестующим хлеб, о чем широко сообщалось в СМИ. Сенатор Джон Маккейн заверил собравшихся на Майдане в поддержке: «Америка с вами»{793}. Представители российских властей осудили «вмешательство» Америки в продолжавшийся украинский кризис, а выложенная в интернет запись телефонного разговора между Викторией Нуланд и послом США в Киеве еще больше обострила ситуацию. На аудиозаписи слышно, как Нуланд оскорбительно отзывается о Евросоюзе и говорит, что среди оппозиционных лидеров, которые могли бы претендовать на президентский пост на следующих выборах, отдает предпочтение боксеру-тяжеловесу Виталию Кличко{794}. Естественно, эта утечка лишь подкрепила все утверждения России, что США выступают в роли кукловода и манипулируют украинской оппозицией, что делало последнюю нелегитимной в глазах Москвы{795}. Таким образом, кризис на Украине с самого начала принял характер борьбы между Россией и Западом. И несмотря на все заверения американской стороны, что США в отличие от России не рассматривали постсоветское пространство как сферу игры с нулевой суммой, стало очевидно, что так оно и было, и дальнейшие события только подтвердили это.