Вокруг трона Екатерины Великой - Зинаида Чиркова

Словом, Елизавета не стесняла себя в расходах на свои дамские безделушки, но и не слишком разоряла казну, ограничиваясь только платьями, чулками и обувью для себя. Правда, и кареты её были чересчур роскошны и покойны, и она совершала свои выезды на богомолье так удобно и спокойно, что могла бы ехать в них и тысячи вёрст. Однако она шла пешком некоторое время, потом садилась в карету и возвращалась во дворец, а назавтра ехала в карете до того места, где она остановилась, и снова шла пешком. Затем карета вновь доставляла её до дома, а на следующий день повторялось всё то же самое.

Сколько ни наблюдал Бецкой за Елизаветой, не заметил он, чтобы при ней хоть как-то возвысилась бы Россия. При Анне с Ираном был заключён договор, по которому Россия лишилась той части земель в Прикаспии, которые завоевал ещё Пётр Первый в своём персидском походе. Но Елизавета ничего не сделала, чтобы вернуть эти земли...

Впрочем, Бецкой видел, что она обладает дерзким практическим умом. Недаром же пригласила она в Россию Софию Фредерику Ангальт-Цербстскую со своей матерью, не позвав для их сопровождения отца, самого герцога. И Бецкой понимал, почему. Отец, несомненно, заартачился бы, когда речь зашла бы о вере. Елизавета твёрдо стояла на том, что принцесса должна принять православие, и на мать девочки ей было воздействовать легче.

Впрочем, обе дамы и не подвергли суровому осуждению это требование. Они сразу согласились с тем, что вера у мужа и жены должна быть одна и та же, а раз уж в России господствует православие, то и Фредерика обязана пройти обряд крещения в эту религию...

Елизавета приставила Бецкого к герцогиням, и он впервые узнал, насколько умна его предполагаемая дочь. Он замечал, как терпеливо учит она русский язык, как готовится к принятию Символа веры, как хочет стать русской великой княгиней, а потом и русской императрицей. Честолюбие было главным в её характере.

Однако с будущим мужем ей жестоко не повезло. Сама Елизавета видела, как несдержан на язык, как распущен её племянник. Он боготворил прусского короля Фридриха, ненавидел Россию, влюблялся во всех фрейлин подряд и вовсе не хотел жениться на Софии Фредерике. Этого хотела Елизавета, и он мог только подчиняться...

Бецкой присутствовал на обряде крещения принцессы. Она повторила Символ веры на хорошем русском языке, вела себя скромно и послушно. После крещения её нарекли русским именем — Екатерина Алексеевна.

Вдруг в какой-то момент Бецкой услышал за своей спиной шепоток, а потом обратил внимание на жадные, ищущие взгляды и понял, что должен немедленно скрыться, уехать, чтобы люди не искали подтверждения тому, что он похож на царскую невесту, что это сходство слишком видно.

И он отпросился у Елизаветы за границу — для поправления здоровья, пошатнувшегося за годы бесконечных поездок по Европе в качестве курьера.

Елизавета поверила, отпустила его, и Бецкой, даже не простившись с Екатериной и Иоанной, уехал в Париж...

Столица умственного мира предоставила ему возможность ознакомиться с новейшими философскими взглядами. Он хорошо узнал Дидро, спорил с ним по разным философским проблемам, а в салоне госпожи Жофрен, считавшемся самым замечательным собранием самых замечательных людей, завязал новые связи с энциклопедистами, а больше всего с Руссо, у которого заимствовал взгляды на воспитание и образование, так глубоко волнующие его.

Он никогда не забывал, что был бастардом, и все бастарды мира вызывали у него глубокое сочувствие...

И как же хорошо жилось ему в Париже! Он держал большой открытый дом, наполненный предметами роскоши и неги, собирал по вечерам значительное общество поэтов, писателей, философов. Шумные застолья прерывались концертами самой новой музыки и самых лучших певцов, а споры об устройстве мира порой затягивались далеко за полночь.

Бецкой мог позволить себе вести такой богатый и открытый образ жизни. Все его картины и собрания статуй, новейшей мебели и произведений искусства оплачивали его многочисленные крепостные крестьяне...

Много лет жил он таким сибаритом и даже не представлял себе, что когда-нибудь вернётся в Россию. Пока у него были деньги, здесь никто не спрашивал о его происхождении, и всем было невдомёк, что Бецкой лишь укороченная фамилия Трубецкого.

Однако он жадно ловил вести с родины. Страдал по поводу Семилетней войны, радовался, что Елизавета открыла в Москве университет, интересовался самыми замысловатыми слухами о жизни Петра и Екатерины.

Знал, что и после девяти лет брака у них всё ещё нет детей, и горячо молился о даровании наследника русскому престолу. А когда родился Павел, Бецкой и вовсе расцвёл. Он старательно поднимал бокалы за русского наследника, за его мать и отца и двоюродную бабушку — императрицу Елизавету.

Но у него и в мыслях не было вернуться в Россию. Здесь, в центре умственной жизни, хотел бы он жить всегда и здесь же умереть. Тем более что его друзьями были самые передовые умы Европы этого времени...

И вдруг — секретный пакет, молоденький курьер из самого Петербурга.

Вступивший на престол Пётр Фёдорович срочно вызывал Бецкого в Россию и назначал его главным начальником над канцелярией строений домов и садов. Здесь же лежал указ о повышении Бецкого в чине — теперь он стал генерал-поручиком.

Хочешь не хочешь, а пришлось свёртывать всё своё парижское хозяйство и возвращаться домой, на родину, в Россию.

В первые же дни пребывания в Петербурге увидел Бецкой соотношение сил. Пётр был взбалмошен и неумён, пил крепкую со своими голштинскими капралами, курил вонючий табак и мечтал развестись с Екатериной, чтобы жениться на фрейлине Елизавете Воронцовой. Бецкой откровенно заговорил обо всём этом с Екатериной и получил в ответ такую же откровенность. Екатерина рассказала Бецкому, что в войсках уже идёт агитация за неё, что братья Орловы подпаивают и подкупают офицеров, что многие уже за неё, но пока всё ещё в стадии разговоров, сплетен, переговоров и ничего конкретного.

Бецкой сам предложил свои услуги — он начнёт раздавать в войсках деньги, чтобы убедить их возвести на престол Екатерину вместо Петра...

Он раздавал свои деньги, иногда отчитывался перед Екатериной, но делал всё молча, тихо — так, чтобы его ни в чём не заподозрили.

Как и все участники переворота, Бедкой был награждён Екатериной многими землями и деньгами, а кроме того, она сразу же сделала его президентом Академии художеств, и до самой смерти он числился в этом звании.

Но несмотря на неограниченное влияние на императрицу, несмотря на своё особое и слишком высокое положение, Бецкой не имел врагов при дворе. Весьма возможно, что этому способствовал характер Ивана Ивановича, не любившего ссоры и интриги, но всё дело было в том, что Бецкой занял ту нишу, которую до сих пор не удосужился понять и возглавить ни один вельможа екатерининского времени. Сам незаконный сын, он сочувствовал подкидышам и сиротам, и создание Московского воспитательного дома было его мечтой, его главным делом и болью его сердца.