Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко

Хорошо? Хорошо!

Как флоту заслужить доверие Сталина? Для начала, например, не попасть в подчинение Троцкому… ну и армии заодно, остаться отдельным наркоматом. Если же наркомом флота станет друг – тем благоприятнее будут условия знакомства с моряками.

Так и родилась идея назначения первым наркомом флота «товарища Артема», Федора Андреевича Сергеева. Для этого мне пришлось немного поправить ход советско-германских переговоров в Бресте. На тяжесть мира это не повлияло, зато флотская делегация у меня получила возможность продемонстрировать верность скорее Ленину, чем абстрактной советской власти или партии большевиков. Деяние, вполне укладывающееся именно в старорежимную, феодальную психологию: не разбираясь, да и не зная, сколько, кого, и за что голосовали в ЦК, поддержать позицию главы правительства, сообщить телеграммой Ленину об импровизации Троцкого с его «ни мира, ни войны» до того, как эффект станет необратимым: для этого достаточно отозвать полномочия Льва Давыдовича до того, как тот разошлет депешу с приказом о демобилизации по всем фронтам. Телеграмма Ленина может и успеть… Потом советской делегации придется, посыпав главы пеплом, опять топать к немцам – за еще более жесткими условиями мира, но, быть может, чуточку более легкими, чем в нашей истории.

Донецко-криворожская республика, которой руководил Сергеев, падет под немецким натиском и в этой истории, и видный большевик с зачатками технического образования окажется без реальной должности… почему бы его и на флот не назначить? Поручить Троцкому и флот и армию уже нельзя, он будет морякам мстить, а они уже показали себя как ресурс, сгодившийся даже во внутрипартийной борьбе…

Второй вехой, обусловившей подчиненное положение флота после Гражданской войны, стал Кронштадтский мятеж. Именно армия задавила бывшую колыбель революции… Приходится допустить, что в нужной нам истрии флот справится с мятежом своими силами – для пущего драматизма уже после того, как провалится хотя бы один армейский штурм. При этом выйдет, что моряки уели Тухачевского, который командовал подавлением восстания – еще один плюсик морякам на грядущее.

Так получаем флот самостоятельный, хотя и бедный. Финансирование примем в фиксированные десять процентов от оборонного бюджета СССР, что примерно соответствует его среднему финансированию в довоенный период. Из этих сумм и придется наскребать на модернизации… И ведь наскребут, как мы уже видели, это несложно, нужно построить на несколько подводных лодок меньше. Проблема в том, что корабль получится хоть и полезный, но не слишком убедительный с точки зрения литературного произведения. «Фрунзе», модернизированный по советским проектам, -истинный убийца крейсеров, но против линейного корабля откровенно слаб. Да, против испанских тяжелых крейсеров он был бы хорош и так, но что скажет читатель? «От него зверства ждали, а он чижика съел?»

А ведь корабль с такой броней, как та, что достанется «Фрунзе» в наследство от царских времен, строится именно для «поедания чижиков», то есть кораблей меньше себя, заведомо слабей вооруженных. Когда он встречается с равным или большим калибром, живет он недолго, а умирает ярко – тому свидетельство судьба английских линейных крейсеров в Ютландском бою, и линейного крейсера «Худ» в бою в Датском проливе. Удачное попадание, выброс пламени, гром над волнами – и ни корабля, ни надежды на то, что хоть кто-то из экипажа уцелел.

Перестроить бы корабль посерьезнее, но для этого нужны другие деньги, другие технологии, и, наконец, понимание, зачем флоту такая дорогая игрушка. Пришлось автору тяжело вздохнуть и заняться советской экономикой и внешними отношениями.

Вот тут я и вспомнил, что круг общения товарища Сталина несколько изменился, да и список книг с его пометками на полях – тоже. Что еще важней, изменился внутрипартийный баланс сил: флот хотя и остается аполитичным инструментом, сжат в чьей-то руке. Первый нарком флота Сергеев Иосифу Виссарионовичу скорее союзник… до его гибели. Да, в этой истории он не разобьется на испытаниях аэровагона, но может опрокинуться на торпедном катере-глиссере, не всплыть на новой подводной лодке, попасть под разрыв орудия, да и разбиться на самолете молодой морской авиации. Было б желание лично проверять новую технику, риск найдется. На флоте новинки встречаются чаще, чем в горном деле, и они куда сырей и опасней -особенно в суматошные, полные технических авантюр двадцатые годы.

Даже потеряв союзника, Сталин постарается сохранить контроль над флотом, как вооруженной и политически организованной силой, или, хотя бы, не допустить к нему безусловных противников. Случится очередной партийный кризис…

Кризисы в партии вообще станут чаще, но немного измельчают в последствиях. Могут поменяться некоторые принципиальные решения. Например, вместо конфискационного по сути сворачивания иностранных сырьевых концессий СССР мог попробовать перенаправить инвестиции на развитие промышленного производства. Отсюда и временами поминаемые в книге «Красный Кертисс» и «Красный Катерпиллер», одним же из основных партнеров Советского Союза в истории Фрунзе стали компании, находящиеся под контролем клана Мэллонов, в частности, «Алькоа». Сотрудничество началось в конце двадцатых, к началу сороковых оно достигло уровня «никто не знает, где заканчивается советский авиапром и начинается компания Кертисс-Райт».

Сталину на такой ход прагматизма хватит, правда, начинать придется во времена, когда Генеральный секретарь ВКП(б) – все еще технический пост, ни формально, ни фактически не высший в государстве. Зато у партии большевиков, как общности, была такая особенность – допускать любые элементы капитализма в экономической жизни, если дело доходит «до петли», то есть до угрозы падения советской власти в стране.

Самое любопытное, что предпосылки к такому ходу событий были, и называются они «военной тревогой 1927 года». В мире «Фрунзе» отношения с Англией могли обостриться сильней, может выползти японская угроза, французский премьер-министр Бриан все-таки решит, что в условиях нарастающей международной изоляции Советского Союза нелишне в который раз потребовать старые долги, причем не только царские, но и всех некогда признанных Францией русских правительств – от

Керенского до Врангеля. Заявления Германии о неприсоединении к возможному крестовому походу против большевизма на этом фоне прозвучат куда глуше, чем в нашей истории…

В таких условиях компартия может и должна цепляться за малейшие трещинки в капиталистическом лагере, и такой трещинкой может стать наличие крупных американских капиталовложений в СССР. Заокеанские деньги будут рассматриваться не столько как средство индустриализации и обуздания безработицы – в 1927 году она в СССР была – но как щит против других империалистических держав. Кто будет бомбить Баку, если треть скважин принадлежат «Галф ойл», а нефтеперегонные заводы американские на двадцать, двадцать пять, а то и пятьдесят процентов? В этих условиях на любые предложения выжить американцев высокими налогами или вообще пореволюционному экспроприировать будет следовать простой ответ: «Построим по десять линкоров для каждого из четырех советских флотов – тогда». То есть когда после дождичка в четверг красный – какой же еще? – вареный рак высвистит «Интернационал»…