Буча. Синдром Корсакова - Вячеслав Валерьевич Немышев

как страшно умирал саперный старшина Костя Романченко. И он вспомнил фотографию, которая лежала теперь в его столе в квартире на Ботанической.

Среди других на фотографии был и погибший старшина.

Густела синь на востоке.

— Костян, ты там? Говорят, что на небе в самой верхотуре небесной живут порядочные люди.

Было тихо в мире. Трактора уползли с черных полей. На реке легкая рябь, местами крутятся водоворотики. Птица запоздалая полетела через реку к лесной чаще.

Было тихо.

Вязенкин не слышал голосов.

Но он подумал, что Костя его слышит. И еще подумалось, что вот был такой Костя Романченко, а теперь нет. И никто в мире не узнает, как он умер, как жил и кем был — что был правильным человеком и солдатом. Вместе с Костей умерли Реука, Ишеев, Светлана Пална, Ренат с Юлей и тетка Наталья. И других много. И всех он не помнил по именам, и многих не помнил также по фамилиям. А других забыл в лицо. И только стал кивать бы конфузливо, если б его спросили: а помнишь? Помню, помню, помню!

Вязенкин подумал и ощутил, что Бог дал ему силы, — но дал на дело, а не просто так, чтоб хвастаться перед остальными. Но про самое дело Бог не сказал и не намекнул. Вязенкин смотрел, смотрел в небо. Там был Бог. И Бог говорил. Но Бог был очень высоко над людьми и землей, и поэтому Вязенкин не услышал его слов, но понял каждое слово, как оно было произнесено. Он заплакал. И рассердился на себя: как будто снова случилась история с крестом и благими намерениями. Вязенкин прокашлялся и решил писать без благих намерений, а с умом.

Стемнело.

Вязенкин подумал, что скоро ему выходить на работу. Он звонил главному редактору, милая дама поинтересовалась его здоровьем.

Дни проходили один за другим.

Вязенкин писал и многое ему вспоминалось: он помнил события годовалой давности детально, и мог даже восстановить в памяти выражения лиц и интонации тех людей, что окружали его в те далекие уже дни. И смерть знакомых и близких уже не казалась ему такой ужасной, — и он стал писать о войне где-то даже с юмором. За неделю он написал двадцать страниц, за вторую неделю еще десять.

Звонила жена.

Отец говорил об ответственности и роли мужчины.

Приезжал Макар Шамаев получить расчет за кованые перила, как-то быстро все произошло, поговорить не успели.

Через два дня Вязенкин уехал из деревни, забрав с собою первые тридцать страниц «Бучи».

Жена приготовила курицу в ананасах. Он вкусно поел. И они любили друг друга. Он спал и не видел снов. Проснулся утром, задремал и сразу привиделся ему тот берег реки. На берегу, бросив плуги в реку, стояли трактора. Низко над водой летел большой вертолете Ми-26. Ластики-трактора медленно сползали задним ходом в тихую воду. Закружился водоворот, затягивая вертолет и трактора. Из трактора выскочил водитель, а из вертолета обгоревший летчик. И оба закричали, что уже время, время, время…

Вязенкин проснулся.

— Дорогой, сколько время?

Он взглянул на часы.

Он завел будильник на восемь, но было еще семь.

— Еще рано.

В восемь Вязенкин поцеловал жену в лоб.

— Восемь.

Она недовольно наморщила лобик.

— Снова на свою работу? Ты обещал мне.

— Да, я обещал тебе.

— Что ты обещал, помнишь?

— Что больше не поеду.

— Куда?

— Туда. Обещаю. Мне пора, дорогая.

* * *

Дорога до телецентра занимала полтора часа. Вязенкин ехал в метро, потом на маршрутке. И что-то волновало, беспокоило, даже пугало его. Люди. Они не пугали, но будто напрягали. Он бодрым шагом шел от маршрутки к телецентру, поднимался в лифте на свой этаж, здоровался на ходу с редакторами и продюсерами. Ему кивали, улыбались, говорили: «Привет, привет». Он делал вид, что бодр и активен; он шел от лифта по коридору к комнате, где было его рабочее место. Сегодня он дежурный корреспондент: он будет снимать интервью с депутатом фракции или отправится на место падения вертолета, или улетит прямо так, в чем пришел, в далекие Саяны или глухую Хакасию, если там завалит шахтеров, разобьется губернатор или зэки на зоне объявят голодовку.

К полудню стали подходить другие корреспонденты. Пили кофе. Его не спрашивали, как дела и как здоровье, но говорили привет, привет. Новости — это скоростной поезд, — события вчерашнего дня не интересны публике.

Сегодня была середина весны.

Вязенкин стал искать в Интернете — ничего интересного. Скучно. Собрались в кабинете у главного редактора, милой — очень милой дамы. Она выглядела эффектно. Она была очень милой в этот день и говорила, что теперь каждый корреспондент должен искать темы. Когда она посмотрела на Вязенкина, то Вязенкин пообещал, что он найдет темы. Мысленно пообещал. Но ему показалось, что главный редактор поверила ему. Когда расходились, она спросила: «Милый Гриша, вы оправились? Да-да, они конечно же негодяи. Вы молодец». Вязенкину захотелось обнять и расцеловать ее, такую милую и высокообразованную. Она улыбнулась ему: «Пока, пока. Я надеюсь на вас, милый Гриша».

Он мчался в свою комнату на свое рабочее место.

Машинально стал искать темы о Чечне. Полистал. Что же интересного? Там взорвали, там убили. Не то, не то! Вырезали семью учителя. Снова не то. Постановили выделить средства на восстановление. Бред! «Массовые зачистки вызывают негодование у местных жителей, республиканских властей и международных наблюдателей». Хм… В одной из газетных статей он нашел интересный материал, интервью с главой Чечни. Статья о диктатуре. Вязенкин просмотрел наискоски, нашел нужное и, выделив, распечатал:

«Если бы диктатором в Чечне был я, „зачисток“ бы не делал. Ни к одному населенному пункту не подтягивал бы бронетехнику. О том же, кто бандит, тихо собирал информацию, и ночью, в два-три часа, приходил к ним в дома и здоровался за руку: „Саллам аллейкум!“ И после такого визита этот бандит никогда бы нигде не появлялся больше. Три — пять подобных мероприятий — и все бы все поняли. Ведь именно так было, когда НКВД работало: тук-тук-тук — и не вернулся… Люди это знали и боялись. Время было такое, иначе не было бы порядка».

Он пока не знал, к чему этот текст. Автор интервью с уважаемым главой — известная скандальная журналистка. Тема не нова. Он пока не понимал, в чем интрига, но пытливо искал разгадку. Настроение улучшалось — он почувствовал приближение дальней дороги.

В комнате корреспондентов всегда был включен телевизор.

Шли «Настоящие» новости.

Переключил.

Пошли новости Госканала. Вязенкин стал смотреть.

Первым номером, как обычно, Чечня. Он узнал голос Лешки Дудникова. «Лешка