Титус Кроу - Брайан Ламли

Но и тогда Ктулху не успокоился. На третий день он наслал проливные дожди, из-за которых в разрушенных Иннсмуте и Аркхеме произошло наводнение. Река Мискатоник вышла из берегов. Многие жители погибли, и только потом вода отхлынула. Такова была Буря, во время которой весь штат Новая Англия превратился в зону природной катастрофы, равной которой не было на памяти ныне живущего поколения.

Но когда я решил опубликовать эту работу, я вовсе не намеревался описывать подробности этого стихийного бедствия и перечислять ужасные потери и разрушения. Обо всем, что было связано с Бурей, впоследствии очень скрупулезно написали некоторые научные журналы, однако в этих статьях совершенно неверно трактовалась роль необычных метеорологических явлений. Поэтому я больше об этом ничего говорить не стану. Но я хочу воспользоваться возможностью сказать о том, что теперь стало предметом досужей болтовни. Об этом ведутся жаркие дебаты не только в нашем Фонде Уилмарта, который, кстати говоря, продолжает разрастаться, но и среди ряда представителей тех властных структур, на которые мы работаем и которые знают нас и осознают всю важность нашей работы.

Проще говоря, Титуса Кроу и Анри-Лорана де Мариньи словесно высекли самым жестоким образом те, кто предпочел увидеть в них трусов и предателей дела Фонда. Эти люди считают, что Титус Кроу покинул Землю в то самое время, когда лишь он один был обладателем оружия, против которого БЦК не смогли бы выстоять. На самом деле, одна из причин, почему эти силы зла столь яростно противились возвращению Титуса Кроу на нашу планету, почти наверняка заключалась в том, что они боялись его. Боялись, что он обрушит на них свое новообретенное могущество.

Тем не менее я утверждаю, что этих двоих людей обвиняют несправедливо. И Кроу, и де Мариньи выдержали самые страшные битвы с БЦК анонимно задолго до того, как многие из нас вообще узнали о существовании Древних. Как же можно считать таких людей трусами и предателями? И тем не менее я разговаривал с целым рядом людей, недовольных «дезертирством» Кроу, и мне кажется, что в их сознании посеяны зерна сомнений — но кем они посеяны?

Следует ли мне напоминать сотрудникам Фонда о том, что наша борьба еще очень далека от завершения? И должен ли я говорить о том, что в то самое время, как мы призваны отражать любую попытку БЦК обрести свободу и вырваться из узилищ, куда их поместили Старшие Боги, эти самые чудовища именно к этому и стремятся всеми силами? И если они ради этого поселяют недоверие в умах людей… что же тогда? Мне страшно. Нам всем страшно. И я вам скажу словами Титуса Кроу, чего именно мы боимся: мы боимся той грандиозной задачи, которая стоит перед нами, которая нам поручена, потому что именно мы, и никто другой, — хранители вселенной…

Всегда помните: Ктулху жив, он спит, но старается овладевать сознанием людей, а через них — всем пространством и временем — и я скажу вам, что он уже одержал целый ряд побед!

Что касается меня, то я никогда особым сновидцем не был, никогда никуда не путешествовал дальше Ультхара, но видел караваны, переходившие реку Скай вброд, а еще сидел в курительной комнате гостиницы Тысячи Спящих Кошек и слушал рассказы тех, кто получше меня. Наверное, такое о себе может сказать большинство сновидцев. Между тем, похоже, с каждым днем нас становится все меньше. Было время, когда человек из бодрствующего мира мог гарантировать, что если он остановится в гостинице в мире сновидений Земли, то он обязательно повстречает там пару-тройку сновидцев из мира бодрствования смертных, — и тогда не потекут ли разве рекою рассказ за рассказом? О да, непременно.

И вы услышите волшебные имена людей и названия разных мест, и от этих имен и названий у вас чаще забьется сердце и разыграется воображение, когда вы станете слушать повести о героических и фантастических подвигах. И кто-то обязательно упомянет Куранес или Рэндольфа Картера… или Ричарда Аптона Пикмэна. И если загадочная судьба последнего может заставить вас зябко поежиться, то, слушая рассказы о приключениях других, вы ахнете. Ах сны, сны… Какие бывали сны…

Но все же, пожалуй, не стоило бы мне слишком уж сильно жаловаться, потому что если подумать — так два моих самых излюбленных рассказа я услыхал совсем недавно, и вот ведь совпадение — услыхал-то я их в гостинице Тысячи Спящих Кошек… в Ультхаре.

Первый рассказ оказался странным и запутанным. Это было повествование о пространстве и времени, о непонятных измерениях и плоскостях бытия, недоступных пониманию большинства людей. Рассказ о пылинках в мультивселенной, клубящихся за преградами не временными и не пространственными, и не в каком-либо промежуточном измерении, известном смертным. Такое предстает лишь в самых диких научных и метафизических гипотезах. Рассказ о тропах между сферами, о тусклых коридорах, ведущих к таким же сумеречным и полуреальным странам древнейших мифов… А для часов времен все эти словно бы недостижимые края находились буквально за углом.

На самом деле, «часы времен», как давным-давно отметил Титус Кроу, было совершенно неподходящим названием для этой машины? Забава Старших Богов, прошедшая через века, из легендарных стран, из времен до начала времен, как говорят люди, эти часы были вратами, ведущими… всюду! Это была дверь, ведущая к чудесам, радости и красоте — но одновременно это было темное жерло, ведущее к самым глубоким пещерам, чужеродному злу и пронзительному, не имеющему названия ужасу. Первый рассказ, услышанный мной, был историей о том, как часы впервые оказались в руках Анри-Лорана де Мариньи, а эта история уже рассказана. Но ради тех, кто с ней не знаком, я вкратце ее перескажу, прежде чем перейти ко второму из двух рассказов. Но прежде чем приступить к пересказу, будет лучше, если я расскажу о том немногом, что ведомо о самих часах времен.

Безусловно, история часов настолько странна и загадочна, что способна пробудить умственный аппетит любого любителя тайн или будущего искателя неописуемых чудес (а вы наверняка таковы, если уж читаете это). Сначала, если проследить за существованием загадочного — переноса? — так далеко в прошлое, насколько это возможно, получится, что часы принадлежали некоему Йоджи Гиамальди, индусу, другу злополучного Каролинского мистика Харли Уоррена. Гиамальди и Уоррен входили в группу психофеноменологов, существовавшую в Бостоне в период примерно с тысяча девятьсот шестнадцатого по тысяча девятьсот восемнадцатый год. И Гиамальди клялся перед всеми членами этой группы, что только он один из живых людей побывал в Янь-Хо, зыбких руинах давно утраченной эпохи, и что ему удалось кое-что прихватить из этого мрачного некрополя.