Конан. Рожденный в битве - Роберт Говард

Конан услышал странные звуки: хлопанье крыльев и голос, похожий на шум полуночного ветра в ночном лесу. Наступила тишина, но чем-то новым повеяло в воздухе, и только обостренный инстинкт подсказал варвару, что повелитель Дагонии больше не стоит за дверью.

Он осторожно посмотрел в щель. На лестнице — никого. Конан снял дверь с покореженных засовов и выглянул в зал.

Пусто. Только далеко внизу лязгнула металлическая дверь. Можно лишь догадываться, что вынудило гиганта переменить адские планы, куда позвал его тихий голос. Промедление смерти подобно. Он окликнул Октавию, и она, почти против воли, поднялась на ноги, пошла на властный зов.

— Что это было? — испуганно спросила немедийка.

— Некогда болтать! — Он схватил ее за руку.— Пошли!

Надежда на спасение взбодрила Конана. Глаза его сверкали, голос окреп.

— Нож! — пробормотал он, грубо таща девушку по ступенькам.— Волшебный клинок юйтши. Колдун оставил его под куполом! Я…

Вдруг Конан замолчал — в голову пришла страшная мысль: купол примыкает к залу, где медный трон, а значит, путь туда лежит мимо чудовищной змеи.

Но киммериец не остановился.

Беглецы быстро спустились по лестнице, пересекли зал, опять сошли по ступенькам и очутились в большом сумрачном помещении с загадочными гобеленами. Перед полуовальной бронзовой дверью Конан схватил Октавию за плечи и с силой встряхнул.

— Слушай и запоминай,— приказал он.— Сейчас я пойду в зал и затворю за собой дверь. Ты жди здесь. Если появится Хосатрал, зови меня. А если я закричу «Уходи!», беги прочь так, будто за тобой демоны гонятся — а это вполне может случиться. Поняла? Я иду за кинжалом юйтши.

Прежде чем Октавия успела что-либо сказать, Конан скользнул за дверь и затворил ее за собой. Когда глаза привыкли к темноте, киммериец разглядел жуткий трон и чешуйчатого монстра на нем. За троном виднелась дверь, ведущая в комнату под куполом.

Но для того чтобы добраться до нее, надо было подняться на помост и пройти в шаге от трона. Сквозняк над зеленым полом шумел больше, чем крадущийся Конан. Не сводя глаз со спящей рептилии, он взошел на помост и поднялся по стеклянным ступенькам. Змея не двигалась. Он потянулся к двери…

Лязгнула дверь, и в зал вошла Октавия. Остановилась, высматривая его в сумраке. Он тоже замер, не смея выкрикнуть предостережение. Но тут она увидела его силуэт и побежала к помосту, крича:

— Я хочу быть с тобой! Мне страшно!

Увидев змею на троне, Октавия вскинула руки и завизжала. Треугольная голова поднялась над кольцами и метнулась к ней, в темноте блеснула толстая шея рептилии. Затем змея стала медленно, кольцо за кольцом, сползать из трона, ее отвратительная голова закачалась совсем рядом с полумертвой от ужаса девушкой.

Преодолев расстояние до трона одним гигантским прыжком, Конан изо всех сил ударил саблей. Но змея двигалась с такой же быстротой; она увернулась и обвила ноги и туловище Конана полудюжиной колец. Потеряв равновесие, варвар упал на помост.

Сплетенные тела человека и змеи корчились в неистовой борьбе. Кольца сжимались, пытаясь задушить Конана, и, хотя его правая рука была свободна, он никак не мог изловчиться и нанести смертельный удар.

Скрипя от натуги зубами, напрягая мускулы так, что едва не лопались вены, Конан поднялся. Он стоял посреди зала на широко расставленных ногах и шатался под тяжестью огромной змеи. Чудовище сжимало его все сильнее. В глазах у Конана потемнело, казалось, вот-вот сломаются ребра. Но в следующий миг над его головой взлетел клинок и, опустившись, разрубил чешую, плоть и позвоночник. Там, где извивался толстенный живой канат, теперь корчились два, вдвое короче. Конана замутило, из носа потекла кровь. Oн схватил Октавию и затряс так, что у нее перехватило дух.

— Впредь, если велю тебе стоять — стой!

Если она и ответила, киммериец не услышат. Голова кружилась, он едва держался на ногах. Взяв девушку за запястье, он потянул ее за собой, мимо вьющихся, сплетающихся на помосте останков гада. Возле желанной двери Конан наконец пришел в себя. Издалека доносились полные ужаса и боли вопли, но в ушах варвара все еще звенело от перенапряжения, уши были словно забиты ватой, и он решил, что крики ему чудятся.

Очевидно, поместив у входа змею, Хосатрал счел это достаточной предосторожностью. Конан отворил дверь, ожидая увидеть еще несколько чудовищ, но увидел только заполненный сумраком изгиб пробитого свода, смутный силуэт золотой плиты и блестящий на ней полумесяц. С радостным возгласом киммериец схватил находку.

Больше здесь делать нечего. Взяв за руку девушку, он побежал через большой зал к одной из дверей, которая, как он предполагал, выведет наружу. Чутье не подвело Конана. Улица была безлюдна, но с запада из-за крепостной стены доносились вопли, от которых Октавию затрясло. Киммериец повел девушку к юго-западной стене и без труда нашел примыкающую к ней каменную лестницу.

Обвязав талию красавицы веревкой, которую сделал из прихваченного в большом зале гобелена, Конан спустил ее с парапета, затем слез сам. Теперь у них оставался один путь — к лестнице у западного обрыва. Туда-то они и направились, обходя по широкой дуге место, с которого доносились вопли и ужасающие удары. Октавия чувствовала затаившееся в джунглях гибельное зло. Задыхаясь от бега, она старалась не отставать от своего защитника. Но лес теперь безмолвствовал, и на глаза не попадалось ничего угрожающего, пока они не выбрались на открытое место.

Впереди на краю обрыва возвышалась человеческая фигура…

Джехунгиру Агхе удалось избежать печальной судьбы его воинов. Застигнутые врасплох великаном, внезапно появившимся из крепостных ворот, они продержались недолго. Видя, как сабли витязей ломаются о человекоподобную машину-убийцу, он понял, что враг принадлежит к другому миру и победить его невозможно. Не желая превращаться, подобно злополучным воинам, в месиво из растерзанной плоти и расколотых костей, Джехунгир убежал и спрятался в густых зарослях. Дождавшись, когда стихнут звуки бойни, он прокрался обратно к лестнице. Но не увидел внизу своей лодки.

Оставленные в ней люди, услышав страшные крики, а потом и увидев на утесе окровавленного монстра, победно машущего огромными руками, решили больше не ждать. Когда их господин добрался до обрыва, они как раз исчезали среди тростников у противоположного берега. Хосатрал скрылся — то ли вернулся в город, то ли решил поохотиться в джунглях на уцелевших людей.

Джехунгир собирался спуститься к воде и уплыть на челне Конана, когда из лесу вышли гетман и девушка. Пережитый ужас не заставил его забыть, для чего он приплыл на остров, и теперь, при виде вождя козаков, Джехунгир исполнился решимости довести дело до конца. Гадать, как рядом с Конаном оказалась девушка, подаренная Джелал-хану, он не стал — это можно будет выяснить позже.

Джехунгир вскинул лук, но Конан присел, и стрела вонзилась в дерево. Варвар рассмеялся.

— Собака! Напрасно стараешься. Я не для того родился, чтобы умереть от гирканской стали. Попробуй еще раз, туранская свинья!