Нежные юноши - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Наступила торжественная тишина, и подружка невесты, с наигранной скромностью склонив голову, под музыку последовала за сестрой через коридор, образованный заполнившими дом гостями. Свадьба была красивая и печальная; сестры, блондинка и брюнетка, создавали друг для друга красивый контраст; и та и другая пробуждали одинаковый интерес. Жозефина превратилась в восхитительную красавицу, и все наперебой пустились в пророчества, предрекая ей, стоявшей рядом с сестрой, блестящее будущее.

Было так много гостей, что Жозефины не хватились до самого окончания приема. Но задолго до девяти вечера, задолго до того момента, когда у миссис Перри проснулось бы материнское беспокойство, к дверям дома доставили со станции записку:

В конце концов, подумала миссис Перри, может быть, это и к лучшему? Муж не на шутку рассердился, сама она очень вымоталась и прямо сейчас была не готова решать еще одну проблему. Может, тихое и приятное место – это лучший вариант?

Две юные девушки, медленно проезжая по улицам Нью-Хейвена, внимательно смотрели по сторонам. Жозефина и Лилиан, не таясь, бросали нежные взгляды на прогуливавшихся небольшими группами старшекурсников, на стоявшие на перекрестках группы побольше, и те, словно один человек, поворачивали головы, глядя им вслед. Решив, что в одиноком прохожем они узнали знакомого, девушки стали изо всех сил махать руками, а юноша в недоумении разинул рот и с опозданием, когда они уже скрылись за поворотом, поднял руку в ответ. Девушки рассмеялись: «Когда вернемся вечером в школу, пошлем ему открытку – проверим, правда ли это он?»

Адель Кроу, сидевшая на откидном сиденье лимузина, продолжала беседовать с мисс Чамберс, их «дуэньей». Искоса поглядывая на нее и ничуть не смущаясь, Лилиан подмигнула Жозефине, но Жозефина погрузилась в мечты.

Ведь это был Нью-Хейвен – город ее юных грез, город роскошных балов, на которых она будет парить среди мужчин, неосязаемых, как мелодии, под которые они будут танцевать. Город священный, словно Мекка; блестящий, как Париж; сокровенный, будто Тимбукту. Дважды в год сюда утекала вся юная кровь Чикаго, ее родного города, и дважды в год этот источник живительной силы возвращался обратно, неся с собой дух Рождества или наступающего лета. В точку, в точку, в точку, такая вот цепочка; любовь моя, я жду тебя, взгляни же на меня;

по левую руку мой милый мальчик; мы встретимся под звездами ночными…

Увидев этот город впервые, она, к своему изумленно, ничего не почувствовала – все попадавшиеся на пути мужчины больше напоминали мальчишек и явно скучали, ничего не ожидая от грядущего дня, так и норовя с благодарностью уцепиться взглядом хоть за что-нибудь; им всем явно не хватало энергии и целеустремленности, а фоном этой картине служили голые вязы, сугробы из грязного снега и тесно прижимавшиеся друг к другу под февральским небом здания. Ее внимание привлек замаячивший на горизонте дымок надежды – хорошо одетый, увенчанный шляпой-котелком мужчина с тростью и портфелем, торопившийся к железнодорожной станции, – но в его ответном взгляде читалось изумление и простодушие. Жозефина сама удивлялась, до какой же степени она была разочарована!

Ей было всего семнадцать лет, но опыта ей было не занимать. Она уже становилась причиной и сенсаций, и скандалов; из-за нее взрослые мужчины теряли покой; это она, как поговаривали, свела в могилу своего деда, хотя ему к тому моменту было уже за восемьдесят и, возможно, он все же умер от старости. На географической карте по всему Среднему Западу то тут, то там были разбросаны разочарованные белые пятнышки, которые при ближайшем рассмотрении оказывались юношами, которым довелось разок сполна окунуться в ее зеленые задумчивые глаза. Но закончившийся прошлым летом роман разрушил ее веру в то, что само по себе существование мужчин – вполне достаточное оправдание существованию. Сентябрь шел на убыль, и ей становилось все скучнее – слишком уж часто все в ее жизни стало повторяться. Соблазнительно короткие рождественские каникулы, с обязательными гастролями студенческих хоров, не принесли с собой ничего нового. У нее оставалась лишь одна упорная надежда, которую она ощущала физически, словно боль в животе: надежда на то, что встретится кто-нибудь, кого она полюбит сильнее, чем он ее.

Они остановились у магазина спортивных товаров, и Адель Кроу, красивая девушка с честными глазами и точеными ножками, выбрала спортивный инвентарь, что и было целью их поездки – они были членами школьного хоккейного комитета, готовившегося к весеннему сезону. Адель, кроме того, была президентом старшего класса и считалась идеалом школы. В последнее время она стала замечать в Жозефине Перри перемену к лучшему; даже бесхитростный добропорядочный гражданин вполне может подружиться с отошедшим от дел казнокрадом, проживающим награбленное. А Жозефина была неспособна понять Адель: без сомнений, она заслуживала восхищения, но явно относилась к совершенно иному виду. И все же с очаровательным приспособленчеством, которое она до сих приберегала для мужчин, Жозефина изо всех сил старалась ее не разочаровывать, честно пытаясь войти во вкус мелкой, опрятной и упорядоченной школьной жизни.

Двое мужчин, стоявшие к ним спиной у соседнего прилавка, повернулись, собираясь покинуть магазин, но заметили мисс Чамберс и Адель, и тут же к ним подошли. Тот, который заговорил с мисс Чамберс, был худой и строгий на вид. Жозефина его узнала – это был племянник мисс Брейретон, студент из Нью-Хейвена, который провел несколько выходных у тетушки в школе. Второго мужчину Жозефина никогда раньше не видела. Он был высокий, широкоплечий, со светлыми вьющимися волосами и открытым лицом, в котором читалась приятная смесь целеустремленности и милой задумчивости. Обычно такие лица Жозефину не привлекали. В глазах не было совершенно никакой тайны, никакого намека на возможность какого-нибудь внезапного поворота, никакого отчаянного огонька, который показал бы, что их язык совсем не похож на тот, что доносится с губ. Сами губы были крупные, очертания рта – мужественные; улыбка демонстрировала добродушие и самообладание. Жозефина продолжала рассматривать его скорее из любопытства – как мужчину, который проявляет внимание к Адели Кроу, потому что его голос, который явно не умел лгать, приветствовал Адель так, словно эта встреча стала для него самым приятным сюрпризом за сегодняшний день.

Через мгновение Жозефину и Лилиан пригласили подойти поближе и представили.

– Мистер Уотербери! – Это относилось к племяннику мисс Брейретон. – И мистер Дадли Ноулетон!

Взглянув на Адель, Жозефина заметила у нее на лице выражение спокойной гордости – лучше сказать, обладания. Мистер Ноулетон был любезен, но было ясно: пусть он и смотрит на младших девушек, но он их совсем не замечает. Поскольку это были подруги Адель, он высказал подобающие случаю любезности и в ответ узнал, что обе собираются на следующей неделе на свой первый бал в Нью-Хейвене. Кто их пригласил? А, второкурсники; он их почти не знал. Жозефина подумала, что это было высказано с ненужным высокомерием. Ведь Риджвей Саундерс и Джордж Дейви были основателями тайного студенческого братства «Любящие братья», и во всех городах на гастролях студенческого хора девушки, за которыми они ухаживали, рассматривали себя как своего рода элиту, уступавшую лишь тем девушкам, которых приглашали в Нью-Хейвен.