Короли Вероны - Дэвид Бликст

Пьетро приблизился к возвышению, на котором восседал Капитан. Толпа расступалась перед героем войны, астрологом и его невольником, более походившим на дьявола: первый внушал обожание, второй уважение, третий — суеверный ужас. Слуги отвели Меркурио к остальным собакам, среди которых был и легендарный Юпитер. Отец и сын обнюхали друг друга, но родственные чувства в них не проснулись — псы улеглись по разным углам.

Прежде Пьетро доводилось бывать в Domus Nova только дважды — Скалигер редко решал здесь проблемы, не относящиеся к делам государственной важности. Для внутренних дел он предпочитал собирать совет на собственной лоджии или в палаццо дей Джурисконсульти. Сегодняшнее собрание, однако, было посвящено не чествованию правителя далекой страны и не приему сановника из соседнего города-государства. Сегодня народ собрался посмотреть, как Кангранде станет вершить правосудие.

— А как же наши права? — разорялся Капуллетто. — Неужели закон защищает только граждан Вероны, пусть и самого низкого происхождения, но не нас? Неужели старинный род имеет больше прав, чем семья, недавно получившая гражданство? Разве мы не доказали, что достойны быть гражданами Вероны? Если кто и заслуживает привилегий в глазах старейшин, так это мой сын. Антонио бросился защищать Верону еще до того, как стал ее гражданином. Он кровью добыл себе гражданство — кровью, пролитой у стен Виченцы! — Речь текла гладко, акценты ставились именно там, где нужно, — без сомнения, Капуллетто поднаторел в судебных процессах.

«Интересно, в каком качестве он выступал — адвоката или клиента?»

Пока крошка капуанец («браво, отец!») разорялся в таком духе, Пьетро обратил взгляд на Кангранде. Если тот и сердился, по нему этого было не видно. Каждые несколько минут Кангранде нагибался к Пассерино Бонаццолси, чтобы обсудить очередной пассаж Капуллетто; один раз дискуссии был удостоен Гранде, сидевший слева.

Имелась в зале и еще одна августейшая особа, с которою Кангранде не перемолвился ни словом. То был не кто иной, как Гаргано Монтекки. Отец «девичьего вора» сидел на скамье вместе с другими знатными синьорами Вероны прямо, точно палку проглотил. Никто не говорил с ним — все ждали приговора Кангранде.

«Вчера вечером он веселился от души, — подумал Пьетро. — А теперь словно постарел на тысячу лет».

Пьетро перевел взгляд на клан Капуллетти. Негодующий Людовико брызгал слюной. Луиджи не выказывал признаков волнения — пожалуй, он был даже доволен таким поворотом событий. Антонио смотрел прямо перед собой остекленевшими глазами; на лбу его застыла складка, как будто он никак не мог взять в толк, что же произошло. Пока Антонио не осмыслит случившегося, гнева в его душе не будет. Когда же потрясенный разум оправится, место шока займет боль.

Зато Людовико бушевал за двоих.

— Разве мой сын не был посвящен в рыцари рукою самого Скалигера? Разве это не вчера произошло? Разве он не занял второе место в скачках? Разве его не отделяла от победы в забеге всего одна пядь, когда на его пути возник девичий вор? Разве Скалигер не пожаловал нам фамилию старинной и уважаемой семьи? И разве сегодняшнее событие не является показателем фаворитизма, расточаемого Вероной на своих граждан? Или это у вас в обычае — похищать невест и выдавать их за юных фатов, что купаются в розовой воде? — Капуллетто обращался уже не к Скалигеру. Он пытался завоевать толпу, вызвать сочувствие к своей семье.

Такового не наблюдалось. Капуллетто выдохся и прервал свою проникновенную речь, чтобы отхаркнуть мокроту в салфетку. Заговорил Скалигер.

— Да, синьор Капуллетто, мы, как вы изволили заметить, понимаем вашу обиду. Уверяю вас, виновные не останутся безнаказанными. Я только жду, когда соберутся все, кто хоть как-то был замешан в известные события. А пока, Скалигер обвел глазами толпу, — позвольте огласить указ. Как и во времена, когда мой почтенный отец служил нашему славному городу в качестве народного капитана и подесты купцов, сейчас дуэли запрещены. — По толпе прошел ропот. — Ссоры не должны разрешаться посредством меча! Враждующим сторонам надлежит обращаться в суд! Указ распространяется не только на сам город, но и на все земли, находящиеся под управлением Вероны!

Пьетро сразу понял, к чему клонит Кангранде. Правитель Вероны не желал новых вспышек междоусобной борьбы на своей территории. Закон, разрешающий дуэли, возобновленный Бартоломео делла Скала, чтобы Монтекки и Капуллетти могли напоследок сразиться, Кангранде вторично отменил. Новые Капуллетти не имели права мстить за свои обиды.

«Как жестоко шутит судьба, — думал Пьетро. — Отец был прав. Игнаццио тоже об этом говорил. И даже синьор Монтекки. Имена обладают властью над людьми».

Однако Кангранде пошел дальше — он наложил на поединки строжайший запрет. Адвокаты загалдели, услышав об этом решении. Нет, они не возмущались, наоборот, им запрет был на руку. Ведь при таком раскладе веронцам ничего не останется, как нанимать адвокатов, чтобы защитить свою честь.

Голос Людовико, успевшего передохнуть, перекрыл галдеж почтенных слуг правосудия.

— Вы запрещаете поединки, чтобы не дать моему сыну самому отстаивать свою честь!

Кангранде покачал головой.

— Нет, я просто забочусь о том, чтобы никто не нарушал спокойствия веронцев. Я также стараюсь защитить честь вашего сына и всей вашей семьи. Вас не было в Вероне, синьор Капуллетто, когда в этих стенах бушевала междоусобная война. Представители двух почтенных семейств, отстаивая то, что они считали честью, не думали о безопасности горожан. Так называемая честь более пострадала от беспорядков, что они чинили в городе, нежели от всех оскорблений, настоящих и мнимых, нанесенных враждебным семейством. Новый закон защитит всех веронцев, спасет как их собственность, так и самые жизни.

Людовико исчерпал еще не все аргументы в защиту поединков, однако продолжить спор ему помешали. За дверью послышался шум, и взорам веронцев предстали шестеро солдат в полном боевом снаряжении. Среди них был Марцилио да Каррара. Он вошел в залу с гордо поднятой головой, не удостоив самых почтенных мужей Вероны даже взгляда. Марцилио смотрел только на Скалигера, и, хотя на лице его не дрогнул ни один мускул, в уголках глаз играла насмешливая улыбка.

Прежде чем заговорить с Марцилио, Кангранде обратился к Джакомо Гранде.

— Мессэр Джакомо, этот молодой человек — ваш племянник. Он не является гражданином Вероны. Считаете ли вы, что его следует допросить здесь и сейчас, или же предпочтете вести допрос в падуанском суде?

— Поскольку своим поступком Марцилио запятнал честь нашей семьи, — отвечал Джакомо, подавшись вперед, — его следует допросить немедленно. Я полностью полагаюсь на вашу мудрость, синьор Капитан, и на справедливость веронских судей. Пусть его допросят в Вероне! — Когда утих одобрительный гул, Джакомо добавил: — Я тоже задам ему пару вопросов.

— Как вам будет угодно. — Кангранде перевел взгляд на Марцилио — будто каменной плитой парня придавил. — Синьор Каррара, говорят, вы присутствовали при венчании вашей родственницы, синьорины Джаноццы, и Марьотто Монтекки.