Забирая Еву - Виолетта Роман

киваю, чувствуя невероятное облегчение от того, что вижу отблески счастья в его глазах.

— Иди сюда, девочка — резким движением рук буквально опрокидывает меня на мягкий матрас. Нависает. Смотрит на меня пристально. С нескрываемым наслаждением, восхищением. На его губах искрится счастливая улыбка. Кай задирает мой топик практически до груди и остановив свой взгляд на нижней части моего живота произносит тихим шепотом.

— Привет, малыш, — нежное прикосновение его горячих губ к оголенной коже заставляет дрожать мое тело от восторга.

— Это я, твой папа, — снова поцелуй. Кай подымает голову, и когда наши взгляды встречаются, я начинаю буквально задыхаться от переполняющих меня нежности и любви к этому мужчине.

Уверена, он будет лучшим отцом в мире.

Девять месяцев спустя

Кай

Я еще никогда так не нервничал. Ждал посадки самолета так, как ничего никогда не ждал. Еле сдерживался, чтобы не растолкать всех к чертовой матери. Не помню, как добрался до дома. Заставлял Артема гнать под сто сорок по городу. Плевать на штрафы, на ДПС—ников, главное — поскорее приехать. Черт побери, веду себя, как школьник. Можно подумать, что—то изменится, если я доберусь на час или два позже. Открываю переписку с ней в Вотс—апе, перелистываю к последнему сообщению. Видео, уже засмотренное до дыр за последние три дня.

Два маленьких комочка, спящие в детских передвижных кроватках. Две маленькие крохи. Светловолосые ангелочки сопят, прикрыв глазки. Мамины. Обе — мамино лицо. Такие же красавицы. А когда спустя несколько секунд, камера перемещается в сторону, в груди сжимается при виде моей девочки, лежащей на больничной койке. Бледной, уставшей. Понимаю, насколько ей тяжело далось все. Моя маленькая, хрупкая героиня. Поистине, подвиг. Через пару секунд счастливая улыбка озаряет ее лицо, возвращая меня к жизни, делая меня самым счастливым человеком.

— Привет, родной. Мы сделали это. Поздравляю тебя, теперь ты папа, — говорит это так, будто не медсестра перед ней с камерой стоит, а я. Ведь только со мной она такая, как сейчас. Живая, бесстрашная, нежная и любящая.

— Папа, — произношу шепотом, еле слышно. А у самого улыбка от уха до уха. Черт побери, неужели я это заслужил? Не верится. Хоть убей, до сих пор не верится! Пока не увижу, не возьму на руки, не прижму к себе — не поверю.

В дом не забегаю — залетаю. Дверь открывает девчонка. Увидев меня, привычно прячет в пол глаза. Отчего в душе неприятный укол обиды, а потом одергиваю себя. Стоп. Сам ведь все так поставил. Вел себя с ней все это время, мягко сказать, не по—человечески. Что, греха таить. Думал, наиграется мать, оставит затею с удочерением подростка. Как бы не так. Еще и Ева туда же… Упертые они у меня. Словно сговорились между собой. Мама даже слышать ничего не желала о том, чтобы все—таки отдать девчонку в приют. Ева горой за девчонку. Бабы… что с них взять? Вечно на эмоциях, вечно все у них в крайности. А мне, в принципе, и дела—то особого не было. Главное, что в семье спокойствие.

— Где мама? — спрашиваю у Кристины. Ловлю себя на том, что снова разговариваю с девчонкой, как с нерадивой подчиненной. Словно не рад ей вовсе, словно мешает она мне. Хотя в душе уже давно воспринимаю ее как неотъемлемую часть семьи.

— На кухне, обед готовит, — отвечает робко, едва ли не трясется от страха. Жмется от меня к стеночке, несмело переминается с ноги на ногу.

Разуваюсь и направляюсь вглубь коридора.

— Поздравляю вас, — летит ее несмелое мне вслед. Поворачиваюсь. Девчонка стоит все там же, испуганно выпучив на меня глаза.

— И я тебя поздравляю. У тебя теперь две сестры, — не могу сдержать улыбки глядя на ее вытянутое от изумления лицо. Губы девчонки начинают дрожать, вот—вот и из глаз бедняжки покатятся слезы. Умная девочка. Все поняла.

— Только пока никому, — подмигиваю и, дождавшись от не утвердительного кивка, направляюсь на кухню.

— Сыночек! — заметив мое появление, мама отбрасывает в сторону столовый прибор и несется в мои объятия.

— Поздравляю, сынок, — ее слова звучат куда—то в область груди. Прижимаю к себе изо всех сил.

— И я тебя, мам, — она отстраняется и, когда поднимает на меня взгляд, я вижу отблески тревоги в глубине ее глаз.

— Ну все, Коль. Успокойся, все в порядке. Все уже позади. Сегодня выписка, — улыбается мама, успокаивая меня словно мальчика маленького.

— Мам, как чувствовал, не хотел отпускать ее. Она ведь упрямая, как … — осекаюсь, отойдя от матери, присаживаюсь за стол. — Забожилось ей к Нинке на день рождения. Но ведь на таком сроке перелеты опасны. Две недели до даты родов. Вот и случилось, чего я и боялся, — устало тру лицо ладонями.

— Сыночек, не кори ты так себя. Правильно сделал, что отпустил ее. Она ведь человек взрослый, нельзя с ней, как с ребенком нерадивым/неразумным. Тем более, как только роды начались, Нинка ее сразу в больницу отвезла.

— Ага, выпившая Нинка прямо из клуба ночного повезла ее в больницу. Это просто чудо, что по дороге с ней ничего не случилось. Да и вообще, роды должен был принимать в Москве один из ведущих акушеров—гинекологов, в частной клинике, где обслуживание по высшему разряду.

— Коль, перестань. Все ведь закончилось хорошо. Ева родила, сама. С девочками все в порядке, произошло так, как и должно было. На все воля Божья, сыночек, — не унимается мама.

— Ладно. Собирайтесь, через полчаса выезжаем. Выписка в час дня, — поднимаюсь из—за стола и направляюсь в сторону улицы.

Ева

Никогда не думала, что Кай может выглядеть таким потерянным, таким испуганным. Даже в самые тяжелые моменты он сохранял уверенность и хладнокровие. А тут едва ли не затрясся, когда ему Аришку вручили. До самой машины нес ее, словно боялся, что может уронить ненароком. Так смешно и волнительно одновременно было наблюдать за ним. За столь резкими переменами в этом мужчине. Хотя, ничего странного. Для него рождение малышек — серьезные перемены и в мировоззрении, и в жизни в целом. Ведь у всегда независимого, непреклонного мужчины теперь не одна, а целых три ахиллесовы пяты. Мы его — главная сила. И мы же — его слабость.

Встречали нас из роддома целой делегацией. Лидия Прокофьевна, успевшая за это время мне стать мамой родною,