Другие правила - Валерий Большаков

— А ты молодец, — прозвучал голос. Он донесся не из наушников — звуки рождались прямо в голове у Эдика — плотные, гладкие звуки, увесистые. — Одно удовольствие подавлять твою волю. У тебя, Эдуард Иволгин, очень жесткий психодинамический резонанс. Ты из тех, кого нельзя подчинить. Жилин — тот тоже из таковских. Я его как-то встречал. В Африке было дело. Совсем рядом стоял и не поддался. Думал, миной его шваркнет — ан нет, живучий оказался!

Эдик заплакал. Насланная Локи депрессия залила его извилины черной липкой смолой. Было горько и безысходно. Все тщетно — жизнь, смерть. Любовь… Какая там еще любовь?.. Его девушка… Полноте, какая девушка? Все тлен и окаянная пустота. Пустотный сюр. Вальс в пустоте… Со стулом.

— Нет, какое тугое психодинамическое поле! — восхищался Локи. — Будь у космопехов такое хоть частично, я б сразу выдохся! Ты, случайно, не скрытый ридер? Нет? Хорошая ридер-потенция! А то давишь всякую размазню — аж противно! Думаешь еще напрячься, а они уже готовы, глаза лупят от усердия!

Шестерка Гаврилова довела Локи до вездехода, и вялый Зайченко занял место водителя. Остальные построились и взяли «на караул», демонстрируя отличную выучку.

— Куда вас? — спросил Зайченко, кладя руки на пульт.

— В порт, шеф! — хихикнул Локи.

Всю дорогу до космодрома в пассажирском отделении песчаного танка стояла тишина. Лица космопехов совершенно обессмыслились. Люди ехали, покачиваясь, смотрели прямо перед собой и ничего не видели. За выпуклым спектролитовым колпаком проплывали скалы и кратеры, цилиндрические башни лифтов над шахтами и куполки станций. Проплыл центральный лагерь и фильтропункт, развернутый космопехами. Туда свозили пурпуров и держали в одних комбезах — и захочешь, не удерешь. Вон у стены лагеря лежали рядком боевики-исполнители, которых выбросило наружу смерчем. Моментальная декомпрессия. Кровь вскипела. Так вам, сволочам, и надо… Вдруг все эти мысли как обрезало — в мозг Эдика опять долили вязкой смолы.

— Чуть не отпустил тебя! — хмыкнул Локи. Хмыканье почему-то отдавалось Эдику в левую руку — кожа между большим и указательным пальцами зудела в такт интонации. За колпаком показался силуэт продовольственного танкера. Вездеход лихо подъехал к самому трапу, и Гаврилов предупредительно открыл дверь в кессон.

— Провожать не надо, — по-барски сказал Локи и вышел, даже не пригибая голову. — Очнетесь через… э-э… через пять минут после старта.

Локи не спеша прошел к блестящему трапу, небрежным жестом велел команде танкера удалиться и поднялся на борт.

Эдик глубоко вздохнул. Медленно растворялась смола, мысли разлипались, живее сновали по извилинам. Мозг Иволгина, перенесший психоатаку, оживал, но телом владел плохо. Не моргая, Эдик глядел за прозрачный колпак. Трап на танкере поднялся, кругом высокого купола с раскрытыми шторами грузового отсека загорелись зеленые огни. Переход из стационарного состояния шел на скорую руку. «У меня от силы пять минут…» — подумал Эдик, соскальзывая с сиденья и кулем валясь на пол. На четвереньках миновав кессон, он сполз на грунт и, напрягая мышцы в дрожащих конечностях, потащился к танкеру. «Если не успею — сгорю…» — протянулась мыслишка. Эдик добрался до суставчатой опоры, поднялся на ноги, хватаясь за шарнир, и стал проталкивать себя в камеру, куда убиралось шасси. Руки дрожали от напряжения, когда Эдик принялся разбирать перегородку к рабочей мышце, выпускавшей и втягивавшей опору. Если он не успеет — опора встанет на место. И его раздавит, как орех пассатижами…

Борт вздрогнул, затрясся, и ужасающий грохот покрыл все слова и мысли. Четыре оранжевых выхлопа врастопырку ударили в спекшийся песок, жар и пыль толкнулись в камеру. Ну же, ну! Пол под ногами трясся и шатался, Эдик спиной почувствовал, как шевельнулась опора. О боже… И тут же перегородка ушла в пустоту. Эдик проворно, как мышь в норку, шмыгнул в щель между бортом и напрягшейся псевдомышцей. Опора встала на место, крышка закрылась, сделалось совсем темно, но чуток потише. Эдик отдышался и включил нагрудную фару. Свет заметался по пластику переборки. «Где-то тут должен быть узел сопряжения… Пора вспомнить, чему тебя учили на штурманском факультете, Эдуард Иволгин. Вот он, узелочек…» Эдик стянул с рук перчатки и сунул пальцы в мешанину псевдонервов. Все зеленоватые, где же белесый? Этот? Нет, нет… Вот он, родимый. Аккуратно вытянув скользкое волоконце из квазибиомассы, Эдик пересадил ее левее и подтянул питательную нить. Сработало. Переборка разошлась у борта, открывая путь в грузовой отсек. Отсек был совершенно пуст, а по рубчатому полу перекатывался забытый киберуборщик, суетливо цеплявшийся то за переборку, то за стойки стеллажей. Идти было очень тяжело, и не только из-за бешеной тряски. Гадская перегрузка давила так, что болело в пояснице. Повисая на стеллажах, Эдик доплелся до люка и выбрался в вакуум-отсек. Можно было, конечно, и подождать, пока корабль закончит разгон и станет полегче. Хм. В том-то и дело, что полегче! Обоим — и ему, и Локи полегче… Гоблину-засранцу… Нет, надо сейчас, пока в глазах темно. Эдик, хрипло дыша, привалился к блоку киберпилота. Только дипломированный штурман имеет право на вскрытие этой машинки. Эдик положил руку на опознаватель, информаторий подтвердил наличие диплома ВШК, и створки открылись. Действуй, штурман! Мучительно долго шло перепрограммирование. Еще больше времени ушло на то, чтобы уговорить бортовой компьютер быть паинькой и позволить запаролить команды. Корабль успел выйти на орбиту. Перегрузка уменьшилась, но не пропала — танкер уходил от Марса с ускорением.

— Ничего… — прохрипел Эдик, — ничего… я тебе устрою ускорение…

Закрыв сборку, Эдик поплелся в вакуум-отсек. На его счастье, комплект скафандров был полон. Скваммер стоял на своем месте — огромный яйцевидный корпус, две ноги-тумбы и четыре толстые руки. Скваммер был незаменим для монтажных работ в открытом космосе, для сборки Спу и прочего космического хозяйства вроде ангаров. А если бы потребовалось починять танкер в рейсе, в отрыве от баз и ремонтных станций, то без скваммера просто не обойтись. Впрочем, это Эдика как раз и не интересовало. Главное, что у скваммера имелись собственные двигатели и мощная СЖО.

— Это главное, — кряхтел Эдик, снимая броню. — Главное, понятно?.. Самое что ни на есть…

Он отворил дверцу в корме скваммера и залез внутрь. Протестировал системы, активировал и зашагал к выходному люку, чувствуя себя как лягушка в футбольном мяче. Разучился ты, братец, скваммеры водить… Когда же он в последний раз залезал «в утробу»? На практике, на третьем курсе. Да какая разница, господи, куда залезал, когда залезал…

Внешний люк отошел в сторону, Эдик дождался, пока двигатели смолкнут, и шагнул в пустоту. Страховочный фал он не привязывал, поскольку обратно на борт не стремился. Внизу прокатывался огромный шар Марса — шли над долиной Маринер. Видно было плохо, все застилала муть, а над Олимпом висела ячеистая облачность.

Отдалившись на безопасное расстояние, Эдик вызвал танкер. На маленьком экранчике монитора возникла зеленая морда Локи.

— Здорово, гоблин! — сказал Эдик. — Как твоя хреновая жизнь? Что, драпаешь, зайчик-побегайчик?