При реках Вавилонских - Нельсон Демилль

– Как может не найтись места для этих людей?

– Хорошо… что ж, если они пожелают… вернуться домой, то возьмите их с собой. Все.

Он опустился на стул. Вот так делается история. Или, может быть, подготавливается катастрофа. Он зашел так далеко, что мог уже не обращать внимания на возможные губительные последствия своих решений. Трудно сделать первый шаг, а потом уже легче. Премьер попросил чашку кофе.

Первые лучи солнца выскользнули из-за гор и осветили равнину. Пролетая над Вавилоном, Ласков представил, каково сейчас тем, кто сражается там, внизу. У него снова возникло то нестерпимое желание приземлиться, которое он впервые испытал, когда смотрел сверху на египетские пирамиды. Но вероятно, судьба распорядилась так, что генералу оставалось только взирать на мир с высоты, сидя в обтянутом кожей кресле и вдыхая запах гидравлики. Слишком большую часть своей жизни он провел в воздухе, наблюдая землю как бы со стороны, и теперь его тянуло вниз, тянуло смешаться с людьми.

В наушниках прозвучало сообщение, поступившее от пилота, охранявшего оба «Си-130».

– Понял. Смена задания. Огонь по холму, но не расходуйте все до последнего. Будьте осторожны.

Он развернул истребитель на последний заход. Небо было чистым, однако внизу по-прежнему бушевала песчаная буря, и видимость ограничивалась несколькими сотнями метров, а может, и того меньше.

Ласков вдавил кнопку, и его двадцатимиллиметровая пушка выпустила очередь снарядов, взрывших землю от внешней стены до восточного склона. Вести по арабам более эффективный огонь было невозможно именно из-за плохой видимости.

Прямо по курсу появился «конкорд», и Ласков резко потянул штурвал на себя. В этот короткий миг он успел заметить женщину на крыле лайнера. Может быть, Мириам Бернштейн? Она, похоже, звала кого-то.

Ласкову очень хотелось спросить Беккера о Мириам. Сотни людей в Израиле не меньше его хотели бы узнать о судьбе своих любимых, родных и близких. Надо подождать своей очереди.

Он вошел в крутой вираж, разворачиваясь над Евфратом, чтобы поменяться местами со второй половиной эскадрильи. Сейчас и у них будет возможность избавиться от груза. Ласков посмотрел на указатель топлива. При полетах на низкой высоте и на больших скоростях его расходовалось особенно много. А впереди еще путь домой. Он ткнул пальцем в кнопку интеркома:

– Посмотри, на этой улице не видно заправки?

– Есть, – отозвался Дэнни Лавон. – Сверните налево, потом тысячу километров прямо и притормозите в Лоде. Принимаются кредитные карточки.

Ласков улыбнулся. Конечно, Лавон и без его напоминаний следит за расходом горючего. И почему летчики так падки на дурацкие шутки? Этот идиотизм проник даже в Красную Армию. Но настоящие мастера, конечно, американцы. Вероятно, от них все и пошло.

Пролетая над «Си-130», он заметил, что коммандос у края деревни начали спускать на воду резиновые плоты, и бросил взгляд на часы. С момента посадки транспорта прошло семь минут. Неплохо. Ласков вызвал капитана Гейса.

– Это «Гавриил-32». Хорошая посадка. Огней до сих пор нет. Не беспокойся, мы присмотрим, чтобы все было чисто.

– Понял, «тридцать второй». Впечатляющая работа в Вавилоне. Что там у них, внизу?

– Играют в салки. Конец связи.

Один из истребителей отделился от группы и вышел на круг над «Си-130», два других взяли под наблюдение плоты.

Ласков пролетал над восточным берегом. Транспорт на дороге в Хиллах лежал прямо под ним. Ветер бил в фюзеляж, и пилоту пришлось оставить двигатели в рабочем режиме, чтобы контролировать самолет на земле.

Глядя вниз, Ласков довольно быстро обнаружил гостиницу, музей и башни Ворот Иштар. Он с удовольствием сбросил бы бомбу на гостиницу, но Иерусалим наложил строгое вето на какие бы то ни было самовольные действия. В верхах все еще надеялись, что Добкин жив. Ласкову такой вариант представлялся крайне маловероятным. Некоторые также высказывали предположение, основанное на докладе Добкина и информации Беккера, что в гостинице содержится в качестве пленницы какая-то женщина. В этом Ласков тоже сомневался.

Впрочем, вскоре все должно проясниться. Ласков видел приближавшиеся к гостинице джипы и колонну коммандос. Он знал, что там будет бой, и имел разрешение уничтожить и гостиницу, и музей, если сопротивление окажется достаточно упорным и солдаты задержатся более чем на десять минут. Израильские пленники, если они там есть, поймут такую меру. Он сам понял бы, если бы оказался на их месте. И Добкин тоже понял бы. Ведь он солдат.

* * *

Давид Беккер еще раз попытался включить вспомогательную энергоустановку. И снова неудачно. Аккумуляторы сели, и зажигание не срабатывало. Он повернулся к сидевшему рядом Кану:

– Извини, Питер.

В стену кабины ударила пуля, и оба пилота инстинктивно пригнулись. Беккер почувствовал запах керосина и понял, что пробит либо топливный бак, либо фидер.

– Попробуй еще раз, Давид, – сказал Кан. – Попробуй еще раз. Терять нам все равно нечего.

– Ошибаешься! – крикнул Беккер. – Потерять мы можем все. Разве ты не чувствуешь запах керосина?

– Я не чувствую ничего, кроме запаха раскаленного свинца. Давай, Давид, жми!

– Не хочу посадить аккумуляторы. Мне нужно держать радиосвязь.

– Ради Бога, Давид, попробуй еще раз.

Беккер никогда еще не видел Кана таким упрямым. Питер всегда был вежливым и лаконичным. Удивительная перемена удивляла Беккера. Он посмотрел на панель, потом выглянул в боковой иллюминатор. Метрах в ста от «конкорда» бежали три или четыре ашбала. Кто-то – похоже, это был Маркус – выстрелил в них из «Калашникова», и арабы упали на землю, обхватив головы руками. Солнце уже взошло, его лучи пробивались через завесу пыли, и видимость улучшилась. Беккер даже различал двигавшиеся за серой дымкой фигуры. Интересно, кто бы это мог быть?

«Ф-14» пронесся так низко, что «конкорд» содрогнулся. Иллюминаторы заволокло пылью, по фюзеляжу застучали камни. Беккер раздраженно ткнул пальцем в злосчастную кнопку и искоса посмотрел на Кана:

– Кажется, у меня слуховые галлюцинации. А у тебя?

Кан ничего не слышал, но зато чувствовал. Точнее, ощущал тем местом, на котором сидел.

– Есть! – заорал он, перекрывая грохот разорвавшейся ракеты. – Зажигание! Я починил эту хреновину с помощью отвертки и гаечного ключа! Я ее починил! Где Хоснер?

Беккеру показалось, что Кану сейчас наплевать на то, что будет дальше. Он починил установку, а все остальное его не волновало. Теперь дело за капитаном. Беккер дал установке немного поработать, с замиранием сердца ожидая, что пары керосина вот-вот взорвутся. Но по-видимому, их уносил ветер. Беккер немного расслабился. Генератор зарядил батареи, заработала основная система. В кабине стало светлее, на приборной панели ожили датчики и индикаторы.