Лубянская ласточка - Борис Громов

Натали не понимала, как можно рвать с мужчиной «навсегда». И тем более – превращать расставание в третью мировую войну. Как знать, когда и кто из твоих многочисленных любовников понадобится в будущем? Да и кому это нужно, – опережая естественный ход событий, доводить ситуацию до эмоционального экстрима? Но, как правило, в жизни редкая женщина исповедовала принципы Натали. Начинались сцены: «Я устала от тебя» или «Знаю, знаю, ты решил меня оставить, так вот – я ухожу!». «Ну и уходи, скатертью дорога, скажет мужик, – думала Натали, – и будет прав». Конечно, чтобы вышло по-твоему, надо постараться. И она – старалась. Получалось, разумеется, не сразу. Но благодаря колоссальному опыту со временем Натали научилась безошибочно определять, каким путем можно достичь желаемого результата. Природные наклонности, «горьковские университеты» и, безусловно, школа КГБ составили абсолютно непобедимую комбинацию. С ее помощью сметались все преграды и условности. Хотя, если честно, понятие «условность» Наташа Бережковская исключила из своего словаря практически в семнадцать лет, а теоретически – и того раньше.

Методы использовались самые разнообразные. Например, когда ей безумно надоел мсье Леон (а терять влиятельного друга в правительственных кругах она категорически не хотела), коварная Натали поставила целый спектакль. Каждый раз, когда помощник министра появлялся на улице Мозар, – она, как бы случайно, приглашала его «выпить по чашечке кофе в тесном кругу – без мадемуазель Олив я как без рук». Натали усаживала рядом с мсье Леоном прехорошенькую блондинку: «В моих финансовых дебрях мадмуазель Олив ориентируется так же хорошо, как в собственной кухне». – «О, всегда приятно встретить женщину, разбирающуюся в экономике, – подтягивался мужчина. – Ну а если это такая очаровательная особа…» Далее выяснялось, что мадмуазель Олив в настоящее время занята интересным исследованием и не мог бы мсье… Мсье, конечно же, «мог», и Олив, а ее знаний финансов хватало лишь для проверки счетов из прачечной мадам Легаре и была она столь же глупа, сколь очаровательна, неизбежно оказывалась в постели экономиста. Одновременно Натали закрутила коротенький роман с президентом строительной фирмы и другом Леона мсье Пьером Вале. И когда теплая компания – Леон с Олив и мсье Вале с Натали съехались на уик-энд на виллу Леона, последний чуть не упал в обморок, когда услышал: «Познакомься, это мадам Легаре. Ах да, ты бывал у нее в салоне…» Почтенный деятель сгорал от стыда – он изменил Натали, и с кем? С ее же экономкой! Кстати, а она-то с его другом чем собиралась сегодня заняться?

И как при таком раскладе вы устроите сцену ревности? Это же явный абсурд. Поэтому взаимные обиды прощались, так и не успев перерасти в горькое разочарование и озлобленность. Ну как тут не возникнуть добрым дружеским отношениям?!

С Джамалем, правда, закончилось без широкомасштабных «постановок», достойных «Комеди Франсез». Как-то уладилось, к обоюдному удовольствию. Но в том и заключалось мастерство Натали, что к каждому мужчине она могла найти индивидуальный подход.

Наконец мадам Легаре открыла глаза и признала: день начался, пора вставать. Натали уже окончательно утвердила Омара Галеба кандидатом в «добрые друзья». Но она не будет слишком торопить события: банкир, похоже, наконец-то понял, что за удовольствия, особенно такого класса, нужно платить. И платить щедро. Принцип Натали: из каждой любовной связи, даже если она приносит истинное взаимное наслаждение, непременно извлекать для себя вполне реальную выгоду, – непоколебим как мироздание. Банкир бесконечно далек от ее идеала мужской силы и красоты. Хотя умен, учтив, остроумен и, как всякий богатый мусульманин, не жалеет денег для собственных утех. Поэтому Натали с любопытством ожидала, что же ей приготовил по случаю их «юбилея», как он выразился, возлюбленный, оставаясь при твердом намерении перевести Омара в разряд «друзей». Плавно, но неизбежно.

Натали потянулась, зевнула «напоследок» и спустила с постели на ковер прелестные ножки. Утопая по щиколотку в пушистом и мягком пространстве, устилавшем всю спальню, она легко проплыла к двери, ведущей в гардеробную. По пути мимоходом придирчиво оглядела свое зеркальное отражение – «худеть надо, голубушка, очень надо». Распахнула дверцы шкафа и задумалась: «Итак…. Требуется платье, достойное сюрприза от любовника». Интуиция подсказывала – ожидается нечто весьма примечательное. «Постараемся соответствовать».

Натали любила эту процедуру преображения, хотя возбуждающей остроты, которая наполняла ее, когда она впервые собиралась на свидание в ресторан «Les Ambassadeurs» величественного отеля «Crillion», тот обжигающий холодок, скользящий по телу от «гребенок до ног», – это со временем ушло, исчезло. Роскошь стала повседневным атрибутом, изысканность – частью быта.

Тем не менее мадам Легаре, перебрав полсотни плечиков с невесомыми туалетами, вытащила на свет божий изумрудный комплект – платье и жакетик из шелка. «Вроде к обеду—в самый раз». Серо-зеленые туфельки на высочайших каблуках и в тон перчатки и сумочка от Луи Витон.

Пока она копалась в белье, раздался звонок в дверь. «Господи, мой банкир явился!»

Через сорок минут швейцар ресторана предупредительно распахнул двери перед элегантной парой. Натали пробежала взглядом выбитый в камне реестр имен актеров, режиссеров и звезд эстрады, посещавших знаменитый ресторан. Вот и сегодня сюда на ужин непременно приедет кто-нибудь из участников только что закончившегося Каннского фестиваля.

– У «Фуке» бывает весь Париж.

– Ну да? – удивился Омар.

– Это Ремарк, милый, – снисходительно улыбнулась Натали.

Расположенный на углу Елисейских Полей и проспекта Георга V, «Фуке» – дитя Третьей республики и ее прекрасной эпохи.

Теперь все чаще посещаем состоятельными гурманами, а звезды театра и кино одаривают «Фуке» своим вниманием все реже.

Столик, к которому Галеб вел возлюбленную («Как ты любишь, дорогая, сбоку, но чтобы всё видеть»), венчала хрустальная ваза, едва сдерживающая огромный букет великолепных красных роз. Конечно же, они должны были символизировать пламенную страсть банкира.

Когда принесли шампанское и икру, Омар неуловимым движением фокусника извлек откуда-то продолговатый бархатный футляр с хорошо знакомым Натали вензелем на крышечке.

«Прекрасно, – прищурилась мадам Легаре. – „Van Cleef & Arpels“ – я так и думала».

– Открой, дорогая, – попросил Омар, подавая ей коробочку.

Натали медленно подняла крышечку и не удержалась от восторженного возгласа. «Пора бы уж привыкнуть, мадам!» – одернула она себя, но… Но ничего не могла с собой поделать. На алом шелке сияли белые бриллианты и искрились цветом ее глаз изумруды – роскошное колье белого золота, сделанное на заказ, – «Van Cleef & Arpels» работали только на требовательных и богатых клиентов, – притаилось в ожидании момента, когда оно обовьется вокруг прелестной шейки.

Утонченное, редкой красоты украшение на излюбленную фирмой «цветочную» тему. Розы – из рубинов и бриллиантов, листики – изумруды. Невидимая глазом золотая сетка-оправа «Serti Mysterieux» – ноу-хау «Van Cleef & Arpels» – создавала волшебную иллюзию самостоятельного существования камней. Мишель Морган, Марлен Дитрих, Лиз Тейлор заказывали украшения у «Van Cleef».