Узник вечной свободы - Ольга Вешнева

необычный пунктик – уверенность в том, что нет ничего прекрасней сочетания огненных волос, не выцветших на солнце, с белой как мел кожей, не замаранной веснушками и родинками.

   Странный тип хотел сделать Регину послушной рабыней. Он просчитался, не оценил ее изощренного ума,и стал жертвой ее непокорства. Регина прикинулась смирившейся с горькой участью, убила сонного мужа и сбежала в лес.

   Влившись в стаю Демьяна, строптивая красотка впервые в жизни испытала любовное томление. Эгоистичный тиран покорил ее дикое сердце. Демьян, подкупленный манерой Ρегины держаться по-королевски в разбойничьем сообществе, быстро ответил взаимностью на ее несқромные прямолинейные намеки. О превращениях пернатой ведьмы Регина знала, но терпела Шениглу благодаря ее колдовской защите.

   Новая супруга четко дала мне понять, что никогда меня не простит и не полюбит. Мне никогда не отмыться перед ней от крови Демьяна. Она всегда будет видеть во мне его убийцу. Ее высшей благосклонностью стало фальшивое примирение ради целостности стаи, и большего ожидать не следовало.

   Мне тоже не удалось ее полюбить. Неизменное отторжение моей ласки растворяло внутреннюю теплоту. Рядом с ней было неуютно, опасно.

   Пятак и Глаша оставались “темными лошадками”, потенциальной угрозой. О прошлом они рассказывали типичную для нашего племени историю: служили злому боярину, сбежали от него и примкнули к разбойникам-вампирам. Я подозревал: они что-то недоговаривают. Их неискренность побуждала меня держаться рядом с ними настороже.

   Лаврентию я доверял, как брату. С его женой Лейлoй мы быстро пришли к взаимопониманию. В природе восточной женщины заложено беспрекословное послушание мужчине. Сообразив, к каким стрункам ее души следует чаще прикасаться, я превратился в ее глазах из глупой скотины в умного, сильного и бесстрашного повелителя.

   Мрак, долгое время окутывавший заповедник, постепенно рассеялся. Шенигла не вернулась. Она будто сгинула в своей покровительнице Тьме.

***

Срываясь с еловой ветки навстречу далекой лошадиной спине, я предвкушал удачный финал охоты. Едва удерживаясь на мчащемся по лесу единороге, я мыслил не столь оптимистично. Прежде я не охотился на единорогов, зная, что их острый рог, излучающий солнечный свет, и мощные копыта унесли жизни многих вампиров.

   Гладкая белая шерсть зверя искрилась в лунном сиянии. Когти соскальзывали с прочной шкуры. Я сделал несколько попыток добраться зубами до гибкой шеи, и всякий раз длинная грива набивалась в рот шерстяным клубком. Из-под копыт светлячками разлетались белые искpы. Спрыгнуть я не успевал. Уклонившись от летящих в голову ветвей, я пригнулся к холке, но укусить зверя больше не пытался.

   Единорог прискакал к лесному озеру и, резко остановившись, пригнул голову к земле. Я слетел с его спины и шлепнулся на отмель. Близко плеснула русалка,и я в паниқе рванулся к берегу. Противник толкнул меня копытом в живот, укладывая на спину. Я приподнялся на руках из воды и замер от испуга. Острие налившегося голубым свечением рога нацелилось в мое сердце.

   – Кажись, я охладила твой пыл, - я услышал низкий, гипнотически притягательный женский голос. – Иль ещё разок тебя купнуть? Авось, посговорчивее станешь,и речи моей чутче внемлешь.

   Бажена вскинула голову, помахала хвостoм и топнула копытом. Из трещин в береговом обрыве повалил зеленый пар, окутывая лес густым туманом, погружая его в мистическую тишину.

   – Разрешите принести глубочайшие извинения за посягательство на вашу жизнь, любезная сударыня, – залепетал я ускорившимся от страха шепотом, осознавая могущество покровительницы волшебного края. - Я был голоден и...

   – Голоден?!! – от полусмеха-полуржания сгустившийся зеленый туман содрогнулся. - Грифоньего птенчика не ты ли ввечеру из гнезда утащил?

   – Птенец был мал, - с долгими запинками промямлил я. – Мне, как атаману шайки вампиров,требуется много пищи. Вы не полномочны обвинять меня, госпожа. Я не сам себя сделал кровожадной тварью.

   – Послушай, Тихон. Ты обещал быть верным хранителем колдовских земель. А сам не дал птенчику вырасти в большого грифона и оставить потомство. Так ты всякую животину тутошнюю изведешь. Но я не позволю разорять мои владения. Не умеришь прожорства, отменю наш уговор, выставлю тебя вон и пропадешь ты, Тихон, почем зря.

   – Не вполне понимаю, чем могу помочь вам, милейшая Бажена, коли я наношу урон охраняемым вами созданиям. Не могу я вовсе не вкушать пищи.

   – Почитай свою добычу уплатой за труд, но знай меру. Сила тебя не покинет, не тревожься попусту. Мои чары пребудут с тобой и духи волшебного леса пособят в нужде, - Бажена спуcтилась на oтмель, разбивая водное зеркало белоснежными копытами. Она взяла зубами шнурок оберега и накинула его на мою шею. – Нашу тайну сбереги от всех. Не вздумай кому о послуге обмолвиться. Беды не минуешь.

   – Доверие ваше, сударыня, мне льстит, – я рыцарственно подтянулся, – но все равно не пойму, хоть тресни, в чем заключается моя работа. Каких свершений вы ожидаете от покорного слуги, окромя еженощного недоедания?

   – Работа тебе не пыльна и не тягостна предстоит, - Бажена сморгнула с ресниц зеленые капли. - Понавезли сюда люди созданий из сопредельного мира, а они меж собой жить в ладу не умеют. Нет-нет, да устроят побоище. Моих слов они не послушают, а ты как прослышишь о битве, так прибежишь, разгонишь всех, покусаешь зачинщиков, и угомонятcя жители волшебного края. Супротив упырей они всегда рады сплотиться. Вы для них – первая угроза.

   – Что же, мне вечным пугалом быть? Моя творческая натура требует уваженья.

   – Так мое уваженье для тебя ничего не значит? - Бажена вскинула голову, заложив уши. – Поверь, Тихон, оно дорого стоит.

   – Что вы, для меня великая честь быть хранителем волшебного леса, – виновато пробормотал я.

   – То-то, - Бажена вскинулась на дыбы. - Ну, будь здоров, Тихон. Осиновой смолы не нюхай. В летний солнцеворот повидаемся.

   Она прыгнула в гущу зеленого тумана и исчезла. Туман развеялся в мгновение ока.

   Лес наполнился привычным шумом: кричала цапля, заяц обгрызал кору ивы, тонким писком переговаривались водяные крысы... Я не понимал, разрешено ли мне съесть кого-нибудь из нарушителей ночной тишины, и аппетит пропал