Рожденная чародейкой - Дэвид Фарланд

Чудовища были уже в одной миле от опушки. Передние ряды их нового строя растягивались от южного до северного края долины. Вдалеке, на северо-западе позади орды вдруг затрубил одинокий рог, извещая» что опустошители отрезали кому-то дорогу.

Габорн сразу понял, кому именно.

То был отряд, который вез щупальца, и опустошители его обогнали. Габорн понюхал свои руки. Он еще чуял исходивший от них запах заплесневелого чеснока, который, по словам Аверан, означал предсмертный вопль опустошителей. И подумал с надеждой, что от его воинов тоже пахнет еще достаточно сильно, чтобы опустошители хоть немного встревожились.

– Всем стоять на месте! – прокричал Габорн. – Стоять на месте!

Ряды его рыцарей выстроились в пятидесяти футах позади каменной изгороди. Чтобы пойти в атаку, сильным лошадям достаточно было перемахнуть эту стенку.

Лорды начали опускать копья в боевую позицию. Стрелки спешно натянули луки и уже накладывали стрелы на тетиву.

С холмов задул легкий ветерок, раздувая пламя и вселяя в сердце Габорна надежду. Тлевший в проходе огонь оживился, языки его поднялись над землей невысокой стеной.

Но ветер тут же и стих.

Опустошители замелькали среди стволов деревьев. Они двигались на некотором расстоянии друг от друга, но почуяв впереди тревогу, начали смыкать ряды. И вскоре шли уже сплошной стеной шириной в полмили.

Атака на эту стену была бы самоубийством. Из-за ее прикрытия атакующих забросали бы камнями, и колдуньи немедленно пустили бы в ход чары.

Теперь чудовища, размахивая щупальцами, замедлили ход. Когда на пути встречалось дерево, носители клинков просто опускали свои огромные головы и лбом сшибали его. В лесу за ними оставалась широченная просека.

Вот они уже в четверти мили. Габорн пытался сохранять решительный вид, но чувства Земли твердили ему одно: «Бегите! Бегите!»

Опасность угрожала всем до единого его воинам.

«Еще немного, – прошептал Габорн своей госпоже. Избранные его еще не выбрались из Фелдоншира, раненые лежали на берегу, мост через Доннестгри был запружен. Ему надо было выиграть время. Каждая минута, на которую он задержит орду, это сотня спасенных душ. – Еще немного».

Вот опустошители уже в двухстах ярдах, у самой кромки горящего леса…

Хода они не замедлили. Даже как будто побежали быстрее, почуяв огонь, словно обрадовались.

Приблизившись к пламени, они низко нагнули головы, зачерпывая землю вместе с горящей листвой. И продолжали крушить лбами деревья, объятые огнем.

Орда неудержимо двигалась вперед, топча пламя. Чудовища только громче шипели, словно предупреждая бегущих сзади.

– Отступаем! – крикнул Габорн.

Тут из рядов опустошителей полетели камни. Огромные валуны, весом с человека, нацеленные в рыцарей Габорна.

«Увернись», – предупредила Земля, и Габорн подал коня резко влево. Валун ударил в каменную овечью изгородь и разбил ее. Мимо Габорна просвистели осколки острого камня, поражая рыцарей сзади. Упали, залившись кровью, сразу несколько лошадей вместе с всадниками. И Габорн ощутил дурноту, когда еще несколько Избранных были вырваны с корнями из его души.

Он оглянулся через плечо. Барон Кирка держался позади него. Юноша послушно исполнял приказание и потому остался жив. По бледности лица барона можно было судить, что он прекрасно понял это.

Следующий валун засвистел в воздухе, направленный в рыцарей левее Габорна.

Рыцари развернули лошадей и помчались прочь.

Многие мечтают о добрых делах, но немногие претворяют свои мечты в жизнь.

И потому нельзя считать величие свойством души человека, пока он бездействует. Ибо тем мы преуменьшаем доблесть тех, кто подтверждает свое величие делом.

Арунах Ахтен, отец Радж Ахтена

В крепости опустошителей царила тьма. Ее рассеивали ненадолго лишь отсветы, падавшие сквозь бойницы, когда в стену ударял очередной огненный шар. Тогда крепость содрогалась. Но в самое сердце логова чудовищ не проникал никакой свет.

Острый слух позволял Радж Ахтену даже здесь слышать боевые кличи на равнине.

Он бежал по туннелю, оставляя за собой страшную вереницу мертвых колдуний и носителей клинков.

В глубине крепости бойниц не было. И освещало туннель только тусклое свечение голубых рун на телах убитых им колдуний.

Тьма была для опустошителей родной стихией. В свете они не нуждались вообще. И свечение рун было, по всей видимости, случайностью. Чудовища даже не знали, что те светятся.

Но грот в самом центре крепости оказался залитым светом. Радж Ахтен добежал до входа в него и остановился, глядя вниз с высоты в двадцать пять футов.

Там, на дне грота раскинулась, изучая пульсирующее сияние, Печать Опустошения. Она занимала в поперечнике почти две сотни ярдов. В гроте находилась дюжина огненных колдуний. А в середине Печати, словно паук в своей паутине, сидела еще одна, невероятно огромная тварь.

Она и впрямь была много крупнее, чем колдунья, разорившая Каррис.

Радж Ахтен не стал ждать, пока его заметят. Левая рука по-прежнему плохо слушалась его, и задерживать дыхание он больше не мог. Совсем скоро ему придется глотнуть отравленного воздуха и узнать, сколь омерзителен тот на вкус.

Он прыгнул в грот и с разбега вскочил прямо на голову огромной колдуньи. При приземлении в ноге что-то хрустнуло – сломалась кость ниже колена.

Но он, не обращая внимания на боль, ударил молотом в «заветный треугольник». Для такого огромного чудища острие шипа было слишком коротким. И потому, выдернув молот, он перевернул его и вонзил в рану рукоять, как копье.

Колдунья, казалось, ничего не почувствовала. Она встряхнула головой и сбросила его. Он грохнулся наземь. За столь короткий срок кость в ноге срастись не успела, даже при всех его дарах метаболизма и жизнестойкости.

Печать Опустошения казалась сделанной из расплавленного стекла, но на ощупь была тверда, как камень. Клейкая слизь липучек застыла на ней буграми и впадинами. По руне перебегали призрачные огоньки темно-фиолетового цвета. Весь грот был полон колдовской дымкой.

Руна Опустошения так и излучала мощь.

Радж Ахтен взмахнул молотом и разбил один из бугорков. Из разлома вырвалась ослепительная белая вспышка.

Главная колдунья повернулась к нему. С ее громадной туши сорвались гри. Посох в лапе воссиял желтым огнем.

Из него вырвалась черная, как ночь, вспышка, но Радж Ахтен успел отскочить. Вспышка ударила в то место, где он стоял, и разбила еще часть руны.

Брызнули осколки. Попавшая под удар вспышки огненная колдунья зашипела и повалилась на бок. Левая половина ее тела исчезла, словно разъеденная кислотой.