Тайная история Леонардо да Винчи - Джек Данн

Холодок пополз по спине Леонардо, но он постарался сохранить спокойствие.

— Маэстро Боттичелли? Он друг Медичи и художник — ничего более. Зачем говорить о его смерти?

Калиф поднял руку, призывая к терпению, и кивнул Куану. Тот вышел из шатра и через минуту возвратился вместе с Сандро, явно не подозревавшим об опасности. Он поклонился калифу и Уссуну Кассано и взглянул на еду, все еще горячую и ароматную.

— Куан, — сказал калиф, — перережь горло маэстро Боттичелли.

Куан уже обнажил ятаган и теперь прижал острое, как бритва, лезвие к горлу Сандро. Выступила кровь. Сандро остолбенел от ужаса и изумления.

— Стойте! — Леонардо вскочил. — Подождите! Зачем убивать Сандро? Что он может…

— Маэстро, можно подумать, что тебя воспитывали в гареме. Однако мне говорили, что ты прекрасно убиваешь.

— Не представляю, кто мог сказать тебе подобное, но что общего это имеет с Сандро? Умоляю, владыка, пощади его!

Клинок Куана по-прежнему был у горла Боттичелли.

— Я убил бы маэстро Боттичелли просто для примера, — сухо заметил калиф, переходя на итальянский. — Чтобы побудить тебя, маэстро, исполнять мои приказы. — Он улыбнулся Леонардо и взглянул на Сандро. — Или мне надо просто отрубить тебе нос и уши? Разве не такими отсылает назад Великий Турок послов других земель?

— Не знаю, — выдавил Сандро.

— Но ты высоко ценишь Мехмеда, ты считаешь его армию непобедимой. Не это ли говорил ты моему рабу и советнику?

Куан кивнул, давая понять Сандро, что речь идет о нем.

— Ты, кажется, доверенный посланец Мехмеда, — продолжал калиф.

— Я…

— Кто ты, маэстро? Умоляю, открой же мне, кто ты такой?

— Гражданин Флоренции, и более ничего.

— За одно это мне стоит убить тебя, — сказал Кайит-бей. Легкая улыбка тронула его губы, словно он пошутил или сказал каламбур. — Ибо твой великолепный друг Лоренцо торгует со своими врагами и шлет соглядатаев, подобных тебе, сеять вражду меж своих союзников.

Он повернулся к Леонардо.

— Пощади его, великий государь! Я сделаю, как ты велишь.

Но Кайит-бей поднял руку; опусти он ее — и Куан наверняка перережет Сандро горло.

— Я сделаю все, что ты повелишь, владыка миров! — умоляюще проговорил Леонардо.

Калиф улыбнулся и сказал Куану:

— Думаю, наш гость маэстро Боттичелли голоден.

Куан отвел меч, но Сандро не пошевелился. Он посмотрел на Леонардо, и тот в ответ успокаивающе кивнул.

— Позови моих генералов, — продолжал калиф, — и спроси, не окажут ли они мне честь отобедать тем, что осталось от нашего пиршества?

Куан исполнил, как было велено.

— Когда они закончат, — сказал калиф Уссуну Кассано, — будут игры в твою честь… и некий приятный сюрприз.

Но персидский царь словно не расслышал его. С силой впиваясь губами в янтарный мундштук длиннющей вызолоченной серебряной трубки, он смотрел прямо перед собой, словно видел нечто недоступное другим.

— Если ты потерпишь неудачу, — сказал он Леонардо, — я сам убью тебя. Медленно и мучительно. — Голос его был низким и суровым, а широко раскрытые глаза — глаза мечтателя — не выражали ничего. Они были подобны прогоревшим кострам: серые, как зола, и мертвые. — Ты должен убить моего сына быстро и милосердно.

Перс взглянул на Кайит-бея, который кивнул, словно подтверждая их договор вместе биться с турком, и сказал:

— Бисмилла.

Что означало: «Во имя Аллаха».

Леонардо отыскал Куана у сухого русла реки — тот готовил большую чалую кобылу для военной игры. Поблизости упражнялись с копьями несколько сотен человек, в основном гвардейцы Уссуна Кассано. Куан подгонял по своей лошади персидскую сбрую — легкое седло, уздечку и короткие железные стремена, что должно было дать ему возможность лучше управлять лошадью.

— Я искал тебя, — сказал Леонардо на тосканском наречии.

Куан вначале не обратил на него внимания, потом, словно передумав, сказал:

— Не говори здесь открыто, даже на родном языке.

И повел Леонардо в рощицу финиковых пальм, чтобы остаться наедине.

— Объясни, пожалуйста, почему калиф именно мне приказал убить сына Уссуна Кассано, — сказал Леонардо.

— Если калиф велит тебе убить кого-то, колебаться нельзя. Нельзя спрашивать, нельзя оспаривать его приказ. Удивительно, как он не приказал мне убить тебя тогда же и там же.

— И ты бы это сделал? — спросил Леонардо.

— Разумеется, — подтвердил Куан. — А если бы он велел тебе убить меня, ты должен был бы исполнить это не размышляя.

— Именно это, быть может, и отличает ваш образ мыслей от нашего. Я не убиваю бездумно.

— Тогда научись этому, ибо ты ответствен не только за свою жизнь. Если бы мне пришлось убить маэстро Боттичелли, я обвинил бы тебя, хотя, должен признаться, и он сам, и его картины мало меня трогают. — Он помолчал немного. — Думаешь, калиф поколебался бы хоть мгновение, прежде чем убить всех и каждого из твоих друзей, лишь бы достичь цели? Впрочем, нет, Леонардо, возможно, ты и прав.

— Вот как?

— Он не убил бы их на месте. Он страшно изуродовал бы их и не позволил бы тебе убить персидского принца, сколько бы ты ни молил.

— И позволил бы мне жить?

Куан пожал плечами:

— То, что ты жив после того, как спорил с ним перед персом, — доказательство его любви к тебе, маэстро.

— Зачем избирать меня? Персидского принца мог бы убить кто угодно.

— Но калиф хочет, чтобы это сделал ты, Леонардо.

— Чтобы проверить меня? Убедиться в моей верности?

— Он сказал, но ты не услышал.

— Потому что мне не гореть в геенне огненной — вот что он сказал.

Куан кивнул:

— Потому что ты не истинно верующий. Для верующего убить принца, верящего в Аллаха, грех. «Тот, кто по злому умыслу убьет верного, да горит он в геенне вечно. Он навлечет на себя гнев Аллаха, и Аллах проклянет его и предаст карающему бичу».

— Да, я читал Коран, — нетерпеливо проговорил Леонардо. — Но, как я понимаю, убийства происходят каждый день.

Куан пожал плечами.

— Но перс доверил убийство своего сына калифу. Уссун Кассано может стать весьма могущественным союзником в нашей войне с Великим Турком, и он попросил калифа об этой деликатнейшей услуге, а калиф продемонстрировал находчивость, передоверив дело тебе.

— Неужели больше некому было бы…

— Он верит в тебя. И знает, что может человек. Он видел, что ты убиваешь… легко.