Восставшая Луна - Йен Макдональд

– Проблема в том, что Бог может быть только один, – говорит Лукас. – Такой у монотеизма недостаток. Возьми это.

И передает последний файл.

– А что оно делает?

– Лишает исполнительной власти всех, кроме тебя.

Ариэль морщится.

– Что тебя останавливает? – спрашивает Лукас. Он закрывает глаза, делает глубокий вдох. Águas de Março.

– В этом есть нечто окончательное.

– Так и должно быть. Вперед.

Токинью издает звенящий гитарный аккорд и сообщает: «Исполнительные полномочия в процессе удаления». Лукас включает визуализацию и смотрит, как его власть рассеивается вместе с умирающим кодом, словно облако спор гриба-дождевика. Элис Режина поет протяжную, меланхоличную песню. Саудади.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Ариэль.

– По-твоему, я похож на супергероя, который теряет силы? Не так. Вовсе нет.

Он не говорит сестре о чувствах, но ощущает себя ярким и легким, как новогодний воздушный шар. От облегчения мог бы расплакаться жемчужными, роскошными слезами. Он понимает, что значит быть благословенным.

Люлька причаливает, и моту поворачивает к рампе, ведущей на Шестьдесят третий западный уровень.

– Я сожалею, что Джонатон Кайод умер, – говорит Лукас. – Эдриан Маккензи сражался как дьявол. Кажется, мой неизменный грех в том, что я недооцениваю своих врагов.

Моту едет на грузовом лифте в док лунного корабля. «Орел» стоит, сверкая в лучах прожекторов: фантастическое чудище из топливных баков, узлов маневровых двигателей, распорок, стоек и тарелок антенн, с аккуратно сложенными солнечными и радиаторными панелями. Пассажирский модуль открыт, трап опущен. Все на месте: гази, защитница Ариэль из Байрру-Алту, Абена Маану Асамоа. Мадринья Элис. Волк. Луна. Железная Рука. Лукасинью.

– Забирайтесь, забирайтесь! – Ник Воронцов, по-прежнему бунтарь против вкуса и моды, в своих агрессивно-простецких шортах, майке и рабочих ботинках, спускается по трапу, чтобы сопроводить Ариэль и Лукаса. – Что вы стоите как на свадебной фотографии? У нас есть окно запуска!

Внутренняя шлюзовая дверь трясется. Док «Орла» – сам по себе огромный шлюз: наружная дверь расположена над ними, за ней – поверхность, а за внутренней дверью – город. И кто-то со скрежетом ее открывает.

– Боты! – вопит Ник Воронцов.

Десятки машин роятся за медленно открывающейся дверью, с жуткими насмешливыми щелчками разворачивают и складывают свои лезвия.

– У меня есть слово для такого случая, – говорит Ариэль и приказывает Бейжафлор запустить патч Лукаса.

Боты проталкивают лапы и клинки сквозь расширяющийся зазор.

– Лукас… – говорит Ариэль.

– Я взломал пятнадцать тысяч боевых ботов модели 33-а… – начинает Лукас.

– Это не 33-а, – перебивает Дакота Каур Маккензи. – Это старая базовая третья модель времен атаки на Тве.

– Сколько их еще осталось? – спрашивает Ариэль.

– Позже обсудим, – рычит Ник Воронцов. – Все на борт, немедленно!

Пока он закрывает дверь пассажирского модуля, из корпуса корабля выдвигаются многоствольные орудия.

– Какого черта? – говорит Лукас.

– Украли их у «Маккензи Гелиум», – кричит Ник Воронцов. Все звуки в доке заглушает постукивание и позвякивание: это бегут боты на своих лапах с когтями-стилетами. – Если они сбили один из наших кораблей к чертовой матери, мы можем ответить тем же. Извини, малыш, если это навевает дурные воспоминания.

– Я ничего не помню про Тве, – говорит Лукасинью.

– Я помню, – говорит Луна.

Звучат пять быстрых выстрелов, друг за другом.

– Один выстрел – один бот, – говорит Ник Воронцов. – Здесь полным-полно деликатного оборудования. Мы можем стрелять, только если удается хорошо прицелиться. По местам.

– Сколько их там? – спрашивает Ариэль, застегивая ремни своего противоперегрузочного кресла.

– Больше пяти, – отвечает Ник Воронцов.

Череда выстрелов – таких быстрых, что они сливаются в один. Тишина.

«Старт инициирован, – сообщает ИИ корабля. – Наружная шлюзовая дверь открывается».

– Они наверху! – врывается женский голос на общий канал. – Поверхность ими кишит.

– Расчистите нам место! – вопит Ник Воронцов, пристегнутый между Луной и Лукасинью.

– Будем стартовать по-новому, – говорит капитан. – Ждите.

У каждого на линзе появляется обратный отсчет. Ник Воронцов берет Луну и Лукасинью за руки.

– Хорошо кричать… – начинает он, но не успевает договорить: «Орел» срывается с места. В пассажирском модуле орут во все горло. Сквозь какофонию выстрелов и грохот двигателей слышен повторяющийся треск скорострельных пулеметов. Корабль трясется, кресла трясутся, каждая клеточка в теле каждого пассажира тоже трясется.

Лукас видит страх и боль на лицах тех, кого любит. Сперва боишься, что все закончится слишком быстро – и ты упадешь с небес, потом – что все закончится мгновенно, огромным взрывом. И в конце концов, боишься, что это вообще не закончится.

«Обратный отсчет до отключения главного двигателя, – говорит „Орел“. – Приготовиться к свободному падению через три, два, один».

И все. Лукас чувствует, как его желудок сжимается, вес исчезает. Увидев на лице Абены Асамоа страдание, Ник Воронцов отстегивает ремень и подплывает к ней с мешком для рвоты. В тишине после характерных звуков и виноватого бормотания все отчетливо слышат щелчки, доносящиеся от переборки. Цок-цок, цок-цок, прямо к встроенному трапу.

– Твою мать, – говорит Ник Воронцов. – Они на корпусе.

– Как? – спрашивает Ариэль.

– Наверное, прыгнули во время старта. Они находятся ниже линии огня пушек, поэтому мы не сможем по ним попасть, – объясняет он.

– Они могут открыть дверь? – спрашивает Лукасинью.

– Они способны разломать достаточно систем, чтобы мы не смогли нормально приземлиться.

– То есть мы упадем, – уточняет Луна.

– То есть упадем, да.

– Как от них избавиться? – спрашивает Алексия Корта.

– Кто-то должен выйти и разобраться с ними, – говорит Дакота Каур Маккензи.

– Скафандры есть? – спрашивает Алексия.

– Два КВ-скафа [44],– говорит Дакота Маккензи. – Разве не здорово, что кто-то проверяет такие вещи? – Она отстегивает ремень безопасности и выталкивает себя из кресла к потолочному шлюзу, ведущему в центр управления. Пролетая мимо Росарио де Циолковски, мягко хлопает ее по затылку. – Вперед, боец. Скафандров-то два. Проверим, остался ли в тебе дух гази.